- Он як… Біга… - прошептала Катя и посмотрела прямо в глаза подруге: – А він?

- А шо він… - Лизка грустно вздохнула. А потом, будто набравшись храбрости, затараторила, выполняя задание товарища Горского поговорить с подругой: - А шо йому? Мужик молодий, гарний, майже не жонатий. Інженер! За ним, знаєш, як дівки впадають? Поки ти вчилася, він тут сам… Гляди, Катерино, уведуть!

Выслушав Лизкину речь, Катерина насмешливо скривила губы и заявила:

- Тю, та пусть берут. Чи не щастя!

Не веря своим ушам, Лизка хлопала ресницами.

- А комусь щастя… - только и буркнула она. – Гдє ти ще знайдеш такого, га? Потім будеш… Шмигу шукать…

- Какого такого? – уже спокойно спросила Катерина. – Которому, кроме его завода, и не надо ничего больше в жизни? Таких, вон, полный поселок! Любого бери.

- Ну й дура! – совсем рассердилась Лиза.

- Ой, кто бы говорил, - покачала головой Катька. – Что в пятницу, в кино пойдем?

- Я у п’ятницю товариша Шмигу з батьками знакомлю, - отмахнулась Лизка. – Лучче Писаренка свого зови.

- Дважды на одни и те же грабли? - улыбнулась Катерина. – Я однажды уже позвала. Сама видишь, что из этого получилось, - и махнула рукой куда-то в сторону.

- Трясця твоєї матері! – зазвучал бархатный голос гниваньского Фанфана на весь двор со стороны заводского цеха. - Шоб ти, падло, дристало та й дристало! Це ж тре було так опрутнити цілу партію, га? Довбограник шльондравий!

А потом и сам инженер завода показался на дороге в спецовке, взъерошенный, почти как Лизка со своим начесом, небритый. За ним семенил тот, кому, видимо, была адресована его пылкая тирада.

- Сєргєіч, ну ти заспокойся! Ну шо я зроблю! Ти мої паяльники бачив? Бачив! А Шмизіной бригаді всім новесенькі повидавали, а ми шо? Чем хужей?

- Шмыга со старым паяльником Героя Социалистического Труда заработал! Со старым! А ты!..

Писаренко хотел еще что-то сказать, но так и замер с открытым ртом, глядя на… собственную жену, стоявшую посреди двора и внимательно разглядывающую его, чуть склонив голову набок.

Все эти годы она помнила его другим и теперь размышляла, память ли играла с ней злую шутку, приписывая ему черты, которых в нем не было, или она его просто-напросто ничуть не узнала за тот месяц с небольшим, что они прожили вместе в маленькой общаговской комнатке.

Катерина презрительно поджала губки и слабо кивнула инженеру. Он медленно кивнул в ответ. Потом так же медленно повернулся к своему «собеседнику». Буркнул:

- Будут тебе, Назарович, паяльники.

И бросился назад в цех.

- Пылка́ встреча сім’ї Писаренків пройшла успєшно! – резюмировала Лизка.

Первым делом, первым делом самолеты

Жарко. Душно. На небе ни облачка. Воздух словно застыл.

Погода не добавляла удовольствия прогулке, и Катерина мрачно топала по дорожке, ведущей к аэроклубу, про себя ругая Лизку за то, что потащила ее сюда, и себя за то, что согласилась. Впрочем, если не с Лизкой, то хоть на завод иди, несмотря на законные выходные. Потому что оставаться дома под постоянным тяжелым батьковским взглядом было еще хуже, чем тащиться хоть и пару километров, но по солнцепеку. И так каждый вечер проходил под его мрачное сопение и обязательный вопрос: «Сєрьожку бачила?» После чего она скрывалась в своей комнате, откуда не выходила до самого утра, чтобы сбежать на работу.

- А я йому й кажу, шо він мені поки шо нє муж! Мамка кричить: «Дуринда, ще одного женіха потєряеш!» А яких женіхов я пріобрєла, шоб потєрять, га? Ну я їй і відповіла: «Мамо, вам товариш Шмига нравиться, ви його собі й беріть!» Батько мало ременя не зняв. Може й зняв би, так штани падають. В общем, товариш Шмига втік, а я знову в пошуках. І тєпєрь буду робить, шо хочу. Все одно всім плєвать. Особливо Павлу Ніколаєвичу.

Всю дорогу Лизка рассказывала о неудачном знакомстве родителей с ее несостоявшимся женихом. Те без нее начали обсуждать, как Лизка домохозяйкой станет, как корову заведут, а она с завода в колхоз перейдет. Тут-то неуемная машинистка и не выдержала. За нее все решили! Ее даже не спросили! А главное, что при такой-то жизни она Павла Николаевича больше не увидит! Он на заводе, она – в колхозе… Разве ж это жизнь? Без последней-то радости? Закончилось все плачевно. Для жениховства товарища Шмыги. А сама Лизка только с облегчением вздохнула. И решила отметить свое освобождение прыжком с парашютом.

- Дурында ты, Лизка! Вот мне не плевать, что ты собралась о землю головой шмякнуться! – ворчала Катерина. – Давай вернемся, а? Сдался тебе этот парашют!

- Здався! Хочу! Всьо!

На самом деле, у Лизки была еще одна веская причина, чтобы затащить Катьку в аэроклуб. Дорога туда была неблизкая, еще и пешком. Потому в воскресенье соня-Лизка вряд ли решилась бы куда-то выбираться. Но тут в ней проснулся альтруист. Она всю неделю читала Максима Горького. И это не прошло бесследно. Сердце, конечно, из груди не вырвешь, дабы осветить путь несчастных влюбленных друг к другу. Но с парашютом прыгнуть разок можно ради семейного счастья любимой подруги. Фанфан с завода «Автоэлектроаппаратура» тоже ходил в аэроклуб. Каждое воскресенье. Он, правда, летал.

- Може, й ти стрибнеш? – спросила Лизка с надеждой в голосе. Воображение ее рисовало прекрасные картины спасения падающей Катьки. В роли спасителя был инженер Писаренко С.С. Потом эти же мечты сменялись мечтами о том, как спасают уже ее. И кандидатура спасителя менялась на юрисконсульта Горского П.Н.

- Да я к твоему парашюту близко не подойду! – в ужасе заявила Катька, даже не представляя, что бы ее могло толкнуть на такой поступок. Самолетов как таковых она не боялась. И всегда спокойно летала на летних каникулах в Салехард работать на рыбоконсервном заводе. Ей даже нравилось. Но прыгать с парашютом! Когда-то их класс возили на экскурсию в аэроклуб. Уже тогда Катерина решила, что все члены клуба – и те, которые летают, и те, которые прыгают – совершенно не думают ни о себе, ни о своих близких, бесцельно рискуя своими жизнями.

Поэтому, когда они добрались, наконец, до клуба, и к ней подошел инструктор, чтобы позвать в группу, Катя лишь отмахнулась, буркнув: «Я только посмотреть!» - и в подтверждение своих слов задрала голову к небу.

И в это самое время над головами присутствующих, набирая скорость и высоту, рванул кукурузник, оглашая ревом моторов всю округу. В скором времени он скрылся за кронами деревьев леса, в паре километров по грунтовке от аэродрома, но уже через минуту возвращался обратно – высота была набрана. Самолет легко прокрутился на 360 градусов вокруг своей оси, и группа парашютистов только охнула.

- Бочка! – отозвался инструктор. – От вже Писаренко!

Самолет, между тем, повторил тот же трюк еще дважды. Летчик явно отрабатывал фигуру пилотажа.

Кате показалось, что она задыхается. Она отвела взгляд, подошла к какой-то лавочке и почти без сил опустилась на нее. Над головой по-прежнему ревело, и, не выдержав, она снова посмотрела вверх. Самолет продолжал выписывать в небе невероятные фигуры. Катерина жмурилась от солнца, снова открывала глаза, чтобы через минуту закрыть их уже от страха. Но так было еще хуже: ей тут же представлялось, как кукурузник падает где-то за деревьями, не справившись с очередным виражом. И так мучила себя до тех пор, пока не увидела как самолет, снижает скорость, приближается по полосе к зданию клуба, поднимая пыль, и, наконец, останавливается.