— Да это я... чтоб тоталука не было,— смущенно признался Уваров.
— Чего не было? — изумился Рогов. Такого слова он даже в сканвордах не встречал.
— Ну, не важно. Так откуда вы знаете — про знакомство через Интернет? Макс уже звонил?
— Как он там?
— Да ничего... На Интернет подсел. Сетевая зависимость, похоже.
Разобравшись, что никто ничего не знает, Никита в двух словах рассказал историю «любви» ушлой воспитательницы детского сада к несуществующему пока, но активно шлющему письма южноафриканскому бизнесмену.
— И она верит? — спросил Василий.— Ведь видно, что из России письма.
— А мы через Южную Африку гоним. Шлем Петрухе тексты, а он ей.
— Как он там? — спросил Рогов.
— Все с Шакилом воюет.
— Надо бы съездить помочь,— задумчиво протянул Рогов.
С уроженцем Петербурга, вождем одного из африканских племен Петром Нгубиевым Рогова познакомил Уваров, во время прошлогодней командировки в ЮАР [1]. В порядке укрепления интернационализма и прочего фройндшафта Рогову и Игорю Плахову пришлось вместе с Петрухой съездить на «стрелку» с Шакилом, вождем враждебного племени. Они изображали боссов русской мафии: о ней даже дикари в Африке слыхали. Сейчас эта история воспринималась почти романтически, но стоять тогда в окружении страшных голых туземцев, вооруженных «калашами», было непросто — поджилки тряслись.
— От нас-то чего ты хочешь? — спросил Любимов.
— Фото.
— Чье? — удивился Любимов.
— Кого-нибудь из вас. Она прислать просит.
— И всё?..— подозрительно уточнил Жора. Уваров замялся.
— Ну, для начала все. А через недельку подъехать. Под видом жениха из ЮАР.
— Умнее ничего не придумали? — съязвил Любимов.
— А куда умнее-то? — обиделся Уваров.— Жених русскоязычный, по этому параметру вы подходите... оба. С легендой все тип-топ, а паспорт и прочее Петруха уже выслал. Только фото переклеить.
— Сам бы и прилетел,— предложил Рогов.— Друзей проведал.
— Не может,— покачал головой Никита.— У него разборки в разгаре.
— Это тебя Макс на нас навел? — буркнул Любимов.— Озарение пришло — от сетевой независимости?
— Зависимости.
— Один черт!
— А чего не так-то? — не понимал Уваров.— Интересное же дело.
— Вот и женихались бы с Максом. Парни видные,— посоветовал Рогов.
— Мы в этой среде засвечены,— логично возразил Уваров.— И опера мои из полиции нравов тоже.
— Хорошо устроились,— усмехнулся Любимов.
— Мужики, за ними «мокрухи». Источник сказала.
— Надежный источник?
— Зинка-Заноза.
— А-а,— иронично-уважительно протянул Любимов, словно имя Зинки-Занозы было известно всякому образованному человеку. И слово ее — ценилось.
— Дай-ка,— Рогов взял фото.— Сколько ей?
— Тридцать девять. Замужем не была. Работает воспитателем детсада,— отчитался Никита.— Нравится?
— Для меня старовата,— Рогов передал фото Любимову.
— Это подсадная утка, конечно,— сказал Уваров.— А вот кто за ней стоит...
Любимов вернул фото Уварову.
— Сил уже нет для ухаживаний.
— Да им на ухаживания начхать, им баксы давай! — воскликнул Уваров.
— И баксов нет,— добавил Любимов.
— Жора, баксы будут. Служебные. Давай, чего ты!..
— Никита, из меня актер никакой. Сам же знаешь.
— Может, Игорек тогда?..
— Он в командировке.
Уваров вздохнул.
— Погоди,— хлопнул себя по лбу Рогов.— Есть у нас для тебя выгодный жених.
Рогов на фоне пальмы. Рогов на фоне льва (лев, правда, далеко, но все же). Рогов и Плахов в компании чернокожих людей с копьями. Оскаленные улыбки варваров... Семен аж вздрогнул.
— Всё?
— Еще есть! — Василий протянул Черныге еще несколько снимков, с крокодилами. Вот крокодилы, в отличие ото льва, были совсем близко — в бассейне.
— Крокодильчики,— умильно сказал Рогов. Мечтательно улыбнулся. Семен посмотрел на Василия с опаской.
— В Африке акулы, в Африке гориллы... Я читал. И передачу «В мире животных» смотрел. А это что?..
Семен указал на вторую пачку фотографий.
— Это? А это Егоров наш.
Егоров в кабинете. Егоров на планерке. Егоров в кабинете. Егоров на совещании, опять в кабинете. Егоров для доски почета — этот снимок Семен сам когда-то делал.
С тех пор, как Рогов утащил из-под носа Семена суицидальную веревку, да так и не вернул, эксперт главка относился к Василию осторожно.
— Надо их совместить,— попросил Рогов.— Сможешь?
— Не понял? — удивился Семен.
— На компьютере,— пояснил Рогов.— Вместо меня вставить Егорова. Его лицо, то есть.
— Зачем?!
— Чтоб ему выговор сняли,— терпеливо объяснял Рогов.
— А тебе повесили? — Семен подивился Роговской логике.
— Да нет,— Вася досадливо поморщился.— Это оперативная комбинация. Якобы он жених из Африки. Мошенницу на него будем ловить.
— На Егорова ловить? Он же не оперативник. И вообще...
Егоров на оперативном просторе — такое и впрямь не очень укладывалось в голове.
— Зато у него выговор,— напомнил Василий.
— Ладно. Будем считать, что понятно.
— До вечера управишься? — обрадовался Рогов,
— С вас ящик бананов.
Егоров в выходном костюме стоял перед зеркалом в своей прихожей и, нервно поглядывая на часы, поправлял галстук и прическу. Галстук для операции «Жених» он покупал специально. У Егорова все галстуки были однотонные, аккуратные, культурные («скучные», сказал бы сторонний наблюдатель), но для жениха из Африки был уместнее пестрый. Егоров три магазина обошел. В одном даже обнаружил галстук с обезьянами и крокодилами, вроде бы подходящий по тематике. Но, поразмыслив, Сергей Аркадьевич решил, что это будет несколько нарочито. Поэтому остановился на расцветке «пожар в джунглях».
Хорошим актером Сергей Аркадьевич себя не считал. В армии в самодеятельности ему предложили однажды — углядев таинственное внешнее сходство — роль Ленина. Егоров подошел к делу ответственно, из всей палитры образа вождя мирового пролетариата выбрал наиболее запоминающийся элемент — картавость. И картавил на сцене столь старательно, что сидевший на первом ряду генерал, гость из округа, счел работу актера глумлением и издевательством. И просто погнал Егорова из сцены. Хорошо, что не из комсомола: комсорг Перетычкин уже через пять минут повесил объявление о комсомольском собрании, но генерал оказался отходчивым. Выпив после спектакля с командным составом, он лично приказал простить незадачливого лицедея.
Мысль Семена про «оперативный простор» тоже была вполне справедливой: Егоров откровенно предпочитал работу кабинетную и, так сказать, «коридорную», а в настоящем деле не пробовал себя очень давно.
И — несмотря на все вышеизложенное — он верил в успех операции. И далее был почти уверен. Потому что возмущение от несправедливого выговора перевешивало любые опасения, а мысль, что он не получит через два месяца очередное звание, была для административного ума Егорова категорически неприемлема.
Такого быть не могло!
Значит, он, Егоров, с заданием справится.
Только вот Васька Рогов, разгильдяй, опаздывал.
Егорову давно пора было ехать.
Наконец раздался долгожданный звонок в дверь, и на пороге возник запыхавшийся Рогов.
— Где тебя носит? — возмутился «жених».— Я к самолету не успею.
— Автобус прождал... — объяснил Василий.— Есть недостатки в системе городского транспорта.
— Запоминай,— перешел Егоров к делу.— Ровно через час собак покормишь, а в шесть гулять выведешь. Только к большим псам не подпускай. Головой за них отвечаешь, понял? У меня других нет.
— А где... собаки?
Слово «собаки» Василий произнес несколько неуверенно. По его мнению, к болонкам это определение было приложимо не в полной мере.
— В комнате отдыхают... Вот попоны,— Егоров ткнул в лежащие у двери попоны, а сам взял с вешалки дубленку.
1
Эти события изложены в книге «Мыс Доброй Надежды».