Учитывая повторные побеги «знаменитых» заключенных, особенно на оккупированных территориях, Мюллер издал указ, в связи с которым «важных политических заключенных, находящихся под «охранным арестом», возможность побега которых нужно иметь в виду, при наличии условий, не допускающих надежное содержание под стражей, […] необходимо как можно быстрее перевести в концлагерь в обход общепринятого ведения дела»[339]. СС «орудовало» в концлагерях на свой страх и риск. По распоряжению Гиммлера немецкие политические заключенные находились на особом положении[340]. Даже в способах казни заключенных имелись различия. Казнь немецких арестантов происходила, как правило, в концлагере, в то время как заключенных-иностранцев, для устрашения других, расстреливали или вешали на месте. Работавших поблизости заключенных одной национальности с казненными после экзекуции обязательно проводили мимо жертв. Арестованные, принимавшие участие в казни, получали в награду три сигареты[341].

Польские гражданские рабочие и военнопленные, которые нарушили составленные для них «правила жизни» (например, запрещалась связь с немецкой женщиной), должны были быть готовы к смерти[342]. Такие «особые правила поведения» были сначала разработаны служащими ведомства IV D 2 («вопросы провинций, поляки в рейхе») и потом были отданы для дальнейшей доработки в соответствующие ведомства. Как правило, Мюллер допечатывал в конце текста слова: «подписано Гейдрихом», так как шеф зипо и СД желал, чтобы таким образом была отмечена его ответственность. Затем документы подписывал Мюллер своим полным именем, ставя вместо Гейдриха свою подпись. После смерти Гейдриха всю документацию Мюллер скреплял только своей подписью. Пройдя полицейскую адъютантуру в личной ставке рейхсфюрера СС, документация представлялась Гиммлеру для принятия окончательного решения. Право отдавать приказы относительно казни польских гражданских рабочих и военнопленных Гиммлер отдал Кальтенбруннеру, а также Мюллеру примерно в конце 1942 г. Указом рейхсфюрера СС от 1.11.1944 г. (IV В 2) было образовано «польское ведомство PCXА», которое ведало вопросами казни, а это означало, что решения против «иностранцев» будут приниматься шефом зипо, внутри РСХА. Соответствующие ведомства РСХА еще раньше имели четкие указания Гиммлера по этому поводу.

Еще до этого указа Мюллер на одном из судебных процессов по делу бывшего коменданта концлагеря Бухенвальд Коха объявил, что свое «право выбирать между жизнью и смертью узников концлагеря» для определенных категорий заключенных, «особенно для выходцев из восточных стран», Гиммлер передал центральным инстанциям главного управления безопасности рейха. Существующее правило распространялось также на поляков, живших вне концлагерей[343]. Согласно «условиям проведения казни», сформулированным рейхсфюрером СС от 6.01.1943 г., прохождение приказа по инстанциям было определено следующим образом: «Приказ о казни отправляется заказным письмом или телеграммой в соответствующий полицейский участок или начальнику полиции безопасности и СД. Перед исполнением приговора этот участок должен известить: 1. Вышестоящее руководство полиции и СС; 2. Инспектора полиции безопасности и СД. Приказ должен быть подписан шефом IV отдела РСХА или особым уполномоченным»[344].

Рудольф Гесс пишет в своих воспоминаниях об исполнении смертных приговоров в концлагере Заксенхаузен сразу после начала войны. Заключенный-коммунист Йоханн Гейнеп не захотел работать на заводах, производящих «юнкерсы», в Десау. По приказу Гиммлера, берлинское гестапо приговорило его к расстрелу. Мюллер сообщил об этом но телефону Гессу, который, будучи адъютантом, выполнял и поручения комендатуры. Будущий комендант Аушвица вспоминает в своих мемуарах о казни. Знакомый ему служащий гестапо перед переводом одного арестованного коммуниста в концлагерь разрешил ему попрощаться с женой в своей квартире. Арестованный использовал шанс для побега, и служащий гестапо предстал перед судом по обвинению в халатном отношении к своим обязанностям. Несмотря на ходатайство Гейдриха и Мюллера, рейхсфюрер СС подписал постановление о смертной казни[345].

Мюллер, выполняя многочисленные постановления рейсфюрера СС и шефа зипо и СД, пытался учесть свои интересы при помощи подписанных Гейдрихом, Кальтенбруннером или Гиммлером документов. Рудольф Гесс так описывает доминирующую роль Мюллера: «Каждый посвященный знал, что он многое решал и что рейхсфюрер СС и Кальтенбруннер могли на него положиться во всех вопросах, касающихся арестованных.

Он решал вопросы об освобождении или взятии под стражу. Также постановлениями о смертной казни, если они были необходимы РСХА, ведал только он; это означает, что лишь имеющие сверхважное значение постановления о смертной казни он носил на подпись рейхсфюреру СС»[346].

Нельзя, однако, забывать, что Гесс являлся комендантом концлагеря и мог лишь частично судить о происходящем в Берлине, поскольку он не был осведомлен о всех приказах. Только после его перевода в конце 1943 г. на должность руководителя отдела D1 (центральное управление) ВФХА в группе D (концлагеря), он получил более полное представление о происходящем[347].

Бывший оберфюрер СС и комендант концлагеря Бухенвальд Герман Пистер рассказал перед Нюрнбергским судом об ответственности за убийства заключенных: «Как правило, все постановления о смертной казни должны были подписаны или согласованы с рейхсфюрером СС или с замещающим его шефом IV отдела главного управления безопасности рейха, группенфюрером СС, генералом полиции Мюллером. […] Отделы гестапо подают заявления с описанием происшедшего в главное управление безопасности рейха на имя шефа IV отдела, который его подписывает или отклоняет. […] Копия приказа о смертной казни, имеющего подпись «Мюллер», […] доставлялась вместе с арестованным»[348].

Летом 1944 г. Мюллер обратился к своему шефу Кальтенбруннеру за решением о судьбе 25 больных сифилисом французских проституток, занимавших в больнице «слишком много места». Шеф РСХА отдал приказ о расстреле[349].

Что должно было произойти с частью заключенных в случае приближения Красной Армии, можно узнать из объяснения д-ра Мартина Зандбергера[350]. «В феврале 1945 г. руководитель ведомства VI В, штандартенфюрер Штеймле, рассказал мне, что должен замещать Шелленберга на ежедневных заседаниях шефов отделов. На одном из заседаний Мюллер представил Кальтенбруннеру список лиц, находившихся под арестом в Берлине, и просил его решить, отправлять ли заключенных в южную часть Германии, или же расстрелять их, поскольку русская армия приближается к Берлину. […]

Кальтенбруннер принимал решения с легкостью, и Штеймле возмущала эта легкость. Из этого я заключил, что Кальтенбруннер подписал приказы о расстреле, поскольку, если бы речь шла об эвакуации, Штеймле не говорил бы о легкости, с которой были приняты решения»[351].

7 декабря 1941 г. шеф ОКВ Кейтель по распоряжению Гитлера издал приказ под кодовым названием «Под покровом темноты»[352]. Приказ предусматривал, что все преступления против рейха и германской оккупационной власти в занятых немецкими войсками западных территориях будут караться смертной казнью или депортацией в Германию. Этот приказ значительно облегчил борьбу с противниками режима в насильственно присоединенных западных странах. Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение на месте, в то время как депортированные в рейх должны были быть сначала помещены в гестапо, а позже предстать перед особым судом[353]. Из-за воздушных налетов министерство юстиции, несмотря на сомнения Мюллера, решило 2 ноября 1943 г. перенести рассмотрение дел обвиненных в соответствии с приказом «Под покровом темноты» из суда г. Кельна в Бреслау. Трудности при транспортировке и невозможность разместить заключенных в самом городе были главными доводами Мюллера, который был не против самого приказа, а против плохой организации всей процедуры. Одновременно он выразил сожаление по поводу того, что не может принять участие в процессе[354].