Министерство юстиции попыталось получить информацию у зипо. В письме от 4.01.1943 г. одному из судей СС, оберштурмбаннфюреру СС Бендеру[355] в ставке рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции, министр юстиции рейха настаивал на пересылке ему указов зипо. Шеф гестапо выразил в переписке с судьей СС 4.02.1943 г. сомнение по поводу того, нужно ли знакомить юридические учреждения с указами полиции безопасности. Юстиция должна контролировать только те сферы, которые помогают осуществить безупречную совместную работу полиции и правоохранительных органов.

Судья СС просил шефа IV отдела обсудить этот вопрос с руководством министерства юстиции[356].

В начале 1945 г. представители международного комитета Красного Креста встретились для беседы со служащими ответственных за положение дел в концлагерях и за систему «охранных арестов» ведомств РСХА и ВФХА. В строго конфиденциальном сообщении д-р Ширмер, член делегации ИКРК в Берлине, докладывал 24.01.1945 г. своим сотрудникам о результатах переговоров с представителями СС. Он также рассказал, что обмен мнениями с оберштурмбаннфюрером СС д-ром Берндорфом, руководителем ведомства по вопросам заключенных, состоялся благодаря генерал-лейтенанту СС Мюллеру. Он установил контакт в Ораниенбурге с одним из своих коллег, а также с ответственными за положение дел в концлагерях обергруппенфюрером СС Глюком, штандартенфюрером СС д-ром Лелингом[357], адъютантом Глюка, оберштурмбаннфюрером СС Гессом. Волей СС Дахау должен был стать центральным лагерем для всех заключенных, находившихся под «охранным арестом». Ширмер видел в посредниках со стороны СС партнеров по переговорам, которые были готовы обсуждать вопрос об улучшении условий содержания заключенных. СС также предложило ему, чтобы ИКРК поставляло все необходимое для заключенных, если это будет контролироваться доверенными людьми. Это должны были быть, в первую очередь, пакеты для национальных групп, а не для отдельных лиц, как это было ранее. Даже Гиммлер согласился с программой помощи для определенных категорий заключенных. Ширмер оценивал устные заверения ответственных лиц как шанс для обширных мероприятий помощи узникам концлагерей[358].

По приказу Гиммлера с января 1945 г. было ликвидировано большинство концлагерей в связи с наступлением союзнических сил. Согласно сообщению Гесса, позже лагеря уже не эвакуировали; только самых важных заключенных просто переводили в другие лагеря. Когда так же поступили и в Бухенвальде, то оставшиеся вооруженные заключенные начали заниматься в Веймаре мародерством. Гиммлер получил от Гитлера строжайший приказ «не оставлять ни одного лагеря врагу». По этой причине позже должен был быть ликвидирован концлагерь Заксенхаузен.

Мюллер передал этот приказ Гиммлера по телефону Гессу. Выступая свидетелем на Нюрнбергском суде, Гесс сообщил, что он указал в свое время Мюллеру на трудности, связанные с содержанием и размещением заключенных. Мюллер говорил по этому поводу еще раз с Гиммлером, однако тот настаивал на выполнении приказа[359]. Незадолго до эвакуации лагеря 20.04.1945 г. представитель ИКРК пытался уговорить Мюллера передать Советам под присмотром Красного Креста концлагеря Заксенхаузен, Ораниенбург и Равенсбрюк, говоря Мюллеру, что это ему зачтется союзниками. Шеф гестапо отклонил это предложение, поскольку ни один из членов Красного Креста не мог своевременно попасть в Ораниенбург, а Советская Армия уже стояла в 10 км от него[360]. 23 марта 1945 г. шеф гестапо сообщил высшему руководству ИКРК проф. Буркхарту[361], что концлагерь Берген-Бельзен ликвидируется и все арестованные в Германии евреи будут доставлены в одно место, где их ждет помощь из-за границы. Ни одному из представителей Красного Креста еще ни разу не удавалось посетить концлагерь. Мюллер объяснял это нехваткой цензоров, которые должны присутствовать при этом. Делегация Красного Креста не проявила особого восторга в связи с предложением Мюллера посетить на следующий день Терезиенштадт, чтобы «положить конец лживой вражеской пропаганде»[362]. Шеф гестапо, который был лучше всех информирован о положении дел в каждом концлагере, пытался обратить внимание ИКРК на «гетто для престарелых» — Тирезиенштадт, чей внешний вид, сразу после посещения его датским Красным Крестом в 1944 г., был изменен и должен был создавать впечатление приемлемых условий жизни[363]. 13 апреля Красный Крест получил заверение шефа гестапо, что против заключенных концлагерей больше не будут проводиться никакие репрессии[364]. Однако в последние недели перед безоговорочной капитуляцией большое количество узников погибло во время «эвакуации» концлагерей. Они умерли от голода, жажды, от потери сил или были застрелены.

Если верить воспоминаниям Гесса, то Мюллер, несколько раз посетивший концлагеря, должен был точно знать обо всех деталях, независимо от того, касалось это концлагерей, мест уничтожения или крематориев, или количества заключенных и убитых[365].

В главном управлении полиции безопасности, в ведомстве II В, Мюллер, как референт, отвечал за делопроизводство «е» («евреи»). До 1938 г. не существует никаких доказательств того, что Мюллер особо выделялся при разработке «еврейских вопросов». Мюллер был, однако, с 1936 г. начальником II отдела гестапо и ответственным за подчиненное ему «еврейское ведомство». Руководимое правительственным ассистентом Фрайтагом делопроизводство II В 4 гестапо занималось «сбором материала и контролем за всеми еврейскими организациями и объединениями, эмиграцией евреев, антиеврейскими союзами, еврейской прессой и еврейскими общинами за рубежом».

Пристальное внимание Мюллер уделял, вероятнее всего, еврейским организациям. 28.08.1938 г. он оповестил полицейские участки, что он, с согласия «заместителя фюрера» и главного управления СД, проинформировал еврейские организации о том, что он отменяет такое используемое национал-социалистами понятие как «местная группа» и вместо этого вводит термин «местный союз». Местное гестапо должно было проконтролировать выполнение этого постановления[366].

9/10 ноября 1938 г. национал-социалистическими организациями были инсценированы еврейские погромы. За ними последовали запреты, указы, распоряжения, которые делали жизнь немецких евреев невыносимой. В соответствии с распоряжением полиции от 1.10.1941 г. все граждане еврейской национальности должны были носить желтую звезду Давида[367].

Герд Бухгейт[368] опроверг сделанное много лет назад заявление Карла Бартца[369], что контрразведка Канариса была «за» введение «еврейской звезды», в то время как шеф гестапо Мюллер был против обозначения таким образом евреев и помещения берлинских евреев в казармы. Бухгейт смог доказать, что Канарис вовсе не был сторонником введения звезды Давида. Напротив, во многих подписанных Мюллером документах, в которых говорилось о преследованиях евреев, не было ни одного намека на мягкое отношение к евреям. Бывшая любовница Мюллера Анна Ш. сообщила на допросе, что именно Мюллер выступил инициатором обозначения евреев. «Один раз я говорила с ним об обращении с евреями. Он рассказал мне тогда, что он издал указ и им самим выдумана «еврейская звезда»[370].