В ходе «русской кампании» Мюллер отдавал оперативным группам приказы, связанные с массовыми убийствами[544]. Кроме этого, 24 августа 1941 г. он распорядился о том, чтобы командос при проведении акции против коммунистов и евреев не заботились о возможном вмешательстве гражданских учреждений[545]. Одновременно с приказом от 30.08.1941 г. он обращал внимание руководителей оперативных групп на то, чтобы, по возможности, в местах проведения казней предотвращать скопление зрителей.

Мюллер обращал особое внимание на то, чтобы поддерживался тесный контакт с местными исполнительными органами зипо и СД, чтобы в случаях, вызывающих сомнение, было принято правильное решение[546].

Через два месяца после начала войны против Советского Союза жестокое ведение военных действий со стороны Германии и оккупационная политика привели к учащению враждебных государству действий на занятых фашистскими войсками территориях. В ответ на это Мюллер от имени Гиммлера распорядился «попов-подстрекателей, враждебных немцам чехов и поляков, а также коммунистов и другой сброд» поместить на длительное время в концлагеря[547].

Ни в официальных высказываниях, ни в частных разговорах со своей любовницей Мюллер не высказывал сомнений по поводу правильности своих действий. Не существует никаких доказательств, что у него были сомнения или угрызения совести, докучавшие Бесту и Мильднеру, при «решении еврейского вопроса» или ликвидации «большевиков». Снисхождение по отношению к жертвам появлялось у него крайне редко и только тогда, когда рейху и его руководству — из-за международных протестов — угрожали большие неприятности или когда мероприятия по уничтожению и селекции причиняли вред военной экономике. Главное управление безопасности рейха было местом запуска и координации акций по уничтожению, и сам Мюллер, во многих случаях, выступал инициатором беспрепятственной организации убийства миллионов людей в оккупированных странах.

Гитлер не чувствовал себя связанным Гаагским положением о правилах ведения войны на суше, хотя Советский Союз сообщил 17.07.1941 г. германскому правительству через шведское представительство в Москве, что будет придерживаться «правил ведения войны» в соответствии с Гаагским положением. Гитлер видел в войне с СССР столкновение двух мировоззрений и потребовал от вермахта и СС составления плана безжалостного уничтожения «еврейско-большевистской системы». Наряду с евреями советские военнопленные составляли большую группу жертв политики убийств национал-социализма.

По предварительным оценкам, погибло около 5,7 млн. взятых в плен воинов Красной Армии и к концу войны около 3,3 млн. узников немецких концлагерей[548].

Причинами высокой смертности в переполненных лагерях для военнопленных являлись недостаточное питание и плохое медицинское обслуживание. Кроме этого, оперативные команды зипо и СД систематически обыскивали лагеря в поисках «нежелательных с расовой и политической точек зрения» лиц, которых казнили в большинстве случаев без суда и следствия. От вооруженных охранников требовалось, чтобы при малейшем ослушании применялось оружие. Пытавшихся бежать русских военнопленных тотчас расстреливали[549]. После того как оперативная группа зипо в одном из лагерей выявила евреев, «которые являлись агитаторами и подстрекателями», ОКВ, с подачи Мюллера, приказала «контролировать взгляды и убеждения» советских военнопленных при помощи вооруженных команд[550]. Этим указом Мюллер позаботился о том, чтобы охранявшие лагеря военнопленных солдаты стали полицейскими-идеологами.

Приложение II, изданное IV отделом 17.07.1941 г. к существовавшему приказу № 8, предписывало, чтобы советско-русские «интеллигенты» разыскивались оперативными группами и уничтожались. «Особое обращение» должно было осуществляться, согласно распоряжению, не в самом лагере и не в непосредственной близости от него. По этому поводу руководители групп должны были обращаться либо в близлежащие отделы гестапо, либо к командирам зипо и СД. При проведении массовых экзекуций должны были быть составлены поименные списки[551]. В соответствии с данными в списках, отбирались советские военнопленные, имевшие высшее образование, что противоречило замыслам Гейдриха и Мюллера. В указе от 12.09.1941 г. Мюллер поучал свои службы, что понятие «интеллигент» должно быть истолковано не с «европейской точки зрения»; а под «интеллигентами» следует понимать профессиональных революционеров, редакторов и служащих Коминтерна, поскольку «примитивный и неграмотный советско-русский человек может быть в своем политическом фанатизме опаснее, чем инженер, который, на основании своих знаний и выставленных напоказ своих политических взглядов, получил возможность учиться в советских высших учебных заведениях, но чья внутренняя связь с большевистской системой была только внешним проявлением»[552].

В приказе № 9 Мюллер конкретизировал «основные направления для откомандированных подразделений, подчиняющихся шефу полиции безопасности и СД, в лагеря». Он приказал руководителям групп проводить намеченные казни не в открытую, а, по возможности, незаметно в близлежащих[553] концлагерях[554]. Осталось письменное свидетельство, из которого следует, что комендант концлагеря Грос-Розен составил для шефа гестапо по устной договоренности с ним список имен двадцати русских военнопленных, казненных 22.10.1941 г. и кремированных после этого[555].

Ответственные за положение дел в концлагерях жаловались на плохое физическое состояние приговоренных к смертной казни военнопленных. Мюллер указал соответствующим службам на данную «проблему». «Коменданты концлагерей жалуются на то, что от 5 до 10 % приговоренных к казни советских русских попадают в лагеря мертвыми и полумертвыми. Создается впечатление, что лагеря для военнопленных хотят таким образом избавиться от заключенных. Было установлено, что при пеших переходах […] незначительная часть военнопленных теряет силы настолько, что умирает в пути или находится в крайне тяжелом состоянии и должна быть подобрана следующей за колонной машиной. Нельзя предотвратить эту ситуацию, когда немецкое население узнает о происходящих событиях. Если такого рода транспортировки осуществляются даже вермахтом, и, как правило, вплоть до дверей концлагеря, то все равно население будет приписывать эти действия СС».

По распоряжению Мюллера руководители оперативных групп не допускали смертельно больных к перевозкам[556]. При ведение в исполнение приговора о смертной казни советских военнопленных было абсолютно точно определено приказом ОКВ от 29.10.1941 г. Шеф гестапо хотел, однако, исключить любые сомнения, связанные с исполнением приказа, и распорядился, «чтобы приговоры судов ни в коем случае не приводились в исполнение служащими полиции безопасности и СД […]». Доставленные вермахтом советские военнопленные должны были быть преданы смертной казни через повешение узниками других национальностей (поляками). Мюллер интересовался краткими отчетами о казнях[557].

Шеф гестапо принимал решения по всем смертным приговорам, вынесенным военнопленным, относящимся к компетенции РСХА. Курт Линдоу, бывший руководитель ведомства IV А 1 (ответственный за военные правонарушения) в РСХА, дал показания на Нюрнбергском процессе, что в его ведомстве с 1941 по 1943 гг. был организован специальный отдел по «вопросам военнопленных», руководимый гауптштурмфюрером СС Францем Кенигсхаузе. По рассказам Линдоу, Кенигсхаус подготавливал приказы об убийствах и отсылал их на подпись шефу IV отдела Мюллеру[558]. Параллельно этому, РСХА согласовало с министерством рейха «пропагандистскую обработку советских военнопленных» для оккупированных восточных территорий. Из всех взятых в плен советских солдат должны были быть выбраны «кажущиеся приемлемыми и надежными элементы» и зарегистрированы в IV отделе[559].