Эрвин Лахоузен, полковник из отдела заграница/ разведка ОКВ, руководимого адмиралом Канарисом, сообщил, будучи свидетелем на Нюрноергском процессе, о конференции летом 1941 г., в которой, по его словам, принимал участие группенфюрер СС Мюллер[560]. Вероятнее всего, на переговорах высокопоставленных офицеров речь шла об обращении с русскими военнопленными. Мюллер, являвшийся ответственным за проведение экзекуций, был приглашен на эти переговоры.

Лахозен рассказал, что он представлял точку зрения своей организации, критиковавшей такое выполнение экзекуций, в связи с которым создавалось негативное представление о регулярных частях, о чем говорилось и в сообщениях перебежчиков[561]. В ответ на это Мюллер в самой жесткой форме выступил против его аргументов и согласился лишь на то, чтобы в дальнейшем в казнях не участвовали войсковые подразделения. Кроме этого, он сделал определенные признания по вопросу умышленного отбора военнопленных[562].

На одном из заседаний 5.12.1941 г. представителей ОКВ, министерства по делам на оккупированных восточных территориях, министерства по вопросам труда и РСХА Мюллер сообщил, что из общего числа военнопленных было отобрано 22 000 человек, из которых 16 000 было ликвидировано. Генерал-лейтенант Райнике попросил Мюллера при проведении зипо мероприятий по отбору обращать внимание на специалистов. Шеф гестапо ответил, что он полностью осознает создавшееся положение и готов еще раз дать указание своим службам отделять ценную рабочую силу[563].

«Основные направления для откомандированных подразделений, подчиняющихся шефу полиции безопасности и СД, в лагеря» дорабатывались в течение войны и были изданы в новой форме. Вероятнее всего, руководящая верхушка РСХА приняла во внимание поставленный на упомянутом заседании вопрос о рабочей силе, необходимой немецкой военной экономике[564]. Шеф гестапо передал приказ Гиммлера по инстанциям.

«Согласно приказу рейхсфюрера СС и начальника немецкой полиции теперь, наряду с приговоренными к смертной казни военнопленными, отбиралась другая часть, помещавшаяся для работы в концлагеря»[565].

13 февраля 1942 г. Мюллер изменил распоряжение относительно оперативных групп[566]. Впредь «должны быть отобраны только особо провинившиеся и окончательно непригодные лица, представляющие серьезную опасность при направлении их на работы (красные комиссары, политруки, деятели НКВД и КПСС и др.). Всем исполнителям вменяется в обязанность серьезное взвешивание первоочередности, с одной стороны, мероприятий по безопасности и срочности работ по выполнению военных заказов — с другой»[567].

31 июля 1942 г. Мюллер отдал распоряжение о роспуске «команд по отбору», поскольку проверка в лагерях считалась завершенной. Впредь свою «селекционную работу» они должны были проводить на оккупированных восточных территориях[568]. В связи с затянувшейся войной все большее число военнопленных направлялось на работы. 3 декабря 1942 г. Мюллер передал приказ Гиммлера, в котором последний распорядился «вменить в обязанности высоким чинам в СС и полиции решать дальнейшую судьбу не пригодных […] к работе советских военнопленных […]. В практикуемых до этого методах работы рейхсфюрер не собирался ничего менять».

«Собственным обращением» Мюллер распорядился, чтобы эти военнопленные были доставлены в близлежащие концлагеря, где должно быть проверено, «не может ли быть выхожена часть этих военнопленных с целью отправки на работы».

На самом деле это означало, что Гиммлер, отдавая приказ, имел в виду возможность смертных приговоров для неработоспособных военнопленных[569]. Реагируя на нехватку рабочей силы, Мюллер 30.03.1943 г. издал указ о новых основных направлениях по выполнению «государственно-полицейских мероприятий, направленных против советских военнопленных». До этого, по заявлениям полицейских участков, бежавшие советские военнопленные отправлялись на работы в концлагерь или уничтожались. Даже при совершении тяжелых криминальных правонарушений Мюллер уполномочил полицейские участки решать вопрос о помещении военнопленных в концлагеря или их уничтожении по собственному усмотрению. Только при совершении особо тяжких преступлений, каравшихся смертной казнью, необходимо было, как и прежде, уведомлять РСХА (отдел IV А 1 с)[570].

Указами РСХА немецкому населению было запрещено общаться с военнопленными. Но тем не менее контакты устанавливались, и если они становились известными, то карались гестапо вплоть до взятия под «охранный арест»[571]. Не достигших совершеннолетия женщин, вступавших в контакт с военнопленными, жестоко наказывали. Мюллер не считал достаточными воспитательные мероприятия, предписывавшиеся судом по делам опеки. Такого рода судебные расследования он, от лица Гиммлера, приказывал перепроверять полицейским участкам. Молодые люди, которые, по мнению гестапо, совершили особо тяжкие проступки, должны были быть помещены в концлагерь[572].

ОКБ и РСХА отдавало такие же безжалостные приказы против русских женщин-военнопленных, как и против мужчин. При полицейских расследованиях давалось заключение об их политической ориентации. Только в исключительных случаях женщин освобождали из плена и направляли в учреждения, занимавшиеся вопросами труда, для выполнения «гражданских» работ. «Политически неблагонадежных» женщин передавали полицейским участкам и, согласно существующим порядкам, отправляли в женские концлагеря[573].

Во время второй мировой войны побеги военнопленных были постоянной проблемой для РСХА. Многочисленные указы определяли обращение с военнопленными, решившимися на побег. Полицейские участки, однако, не всегда соблюдали эти предписания. 20 октября 1942 г. шеф гестапо Мюллер обратил внимание подчиненных ему отделов на изданные приказы. «Так, высшее командование вермахта сообщает мне, что многочисленными полицейскими службами были отправлены в концлагеря бежавшие советские военнопленные, хотя на допросе было установлено, что ими был совершен ряд правонарушений»[574]. До этого Мюллер упорно придерживался мнения, что военнопленные, совершившие во время побега различные правонарушения, должны быть переданы из ведения вермахта командам зипо и СД, что, как правило, означало верную гибель. Только позже, из-за нехватки рабочей силы, были сделаны послабления в выполнении этих приказов.

После расследования убийства одного лесничего и розыска бежавших военнопленных Мюллер был проинформирован отделами гестапо, что арендаторы охотничьих угодий и охотники для удобства хранят в своих домиках большое количество охотничьего и личного огнестрельного оружия. «Бежавшие военнопленные, преступники и отлынивающие от работы иностранцы используют стоящие в лесах охотничьи сторожки […] в качестве убежищ. Вооруженные найденным там оружием, они представляют собой особую опасность»[575].

Приказом от 4.03.1944 г. Мюллер распорядился о проведении мероприятий против вновь пойманных бежавших военнопленных офицеров и неработающих младших офицеров, исключая британских и американских военнопленных. Инсценированная Мюллером в совместной работе с ОКВ акция «пуля» предусматривала, чтобы пойманные, уже ранее бежавшие, военнопленные были переданы шефу зипо и СД под кодовым названием «ступень 3». Полицейским участками необходимо позаботиться о том, чтобы заключенные, связанные с акцией «пуля», передавались в комендатуру концлагеря Маутхаузен. Эти участки должны представить свои первые отчеты 5 июля 1944 г.[576]