5.

*

Виктор и Ника неспешно шли по улице к городскому парку. Пересечь его - и из XIX века снова попадешь в 50-е годы прошлого столетия...

Николай уехал полчаса назад, получив звонок от клиента, желающего срочно проехать в овощеводческое хозяйство, а Морской, накинув куртку, вызвался проводить Веронику в "Монрепо".

Когда они вышли на крыльцо, на перилах в позе грифона на Банковом мосту возлежал Мася, с царственной снисходительностью взирая на людей.

- Можете его погладить, если хотите, - предложил Виктор. - Судя по юмору в интернете, об этом мечтают все.

- Погладить манула можно только дважды, - пошутила Вероника, - левой рукой и правой.

- Преувеличение, - рассмеялся Морской, поглаживая пушистую спину питомца. - Откусить руку манул не может, но шрамы оставит глубокие и болезненные. Однако кусают и царапают они далеко не всех, а только тех, кто им неприятен или кажется потенциально опасным. Манулы очень умны и наблюдательны, у них хорошее чутье на людей. И по-моему, вы симпатичны Масе, и он позволит его погладить.

Кот внимательно смотрел на хозяина яркими зелеными глазами с человеческими круглыми зрачками, и во взгляде читалось понимание и согласие со словами Морского. Потом он перевел взгляд на Веронику и произнес короткое "урр". Это обозначало: "Ну, что? Смелее! Я не возражаю. Чего ты боишься?"

Под рукой Вероники уши и холка Маси настороженно застыли, но манул не делал никаких попыток увернуться или укусить девушку. Его густая шерсть оказалась очень приятной на ощупь - теплой и мягкой; под ней угадывалось небольшое, но ловкое и сильное тело. А на лбу у Маси были пятнышки, как у леопарда.

- Вот я и осуществила всеобщую мечту, погладила манула, и обе руки остались на месте, - сказала Вероника, спускаясь в сад и еще ощущая на своей ладони тепло от прикосновения к голове Маси.

Возле одного из домов неподалеку от парка Виктор остановился:

- Предложить вам ужин у меня дома было бы с моей стороны слишком смело, поэтому я приглашаю вас сюда.

- "Арт-кафе "Снежинка", - прочла вывеску Вероника и вопросительно посмотрела на Виктора.

- Историческое кафе, - Морской указал на лепнину вокруг двери и цветную плитку на ступеньках. - Ему уже более ста лет. Когда в моем доме делали ремонт, на чердаке нашли тайник с дневниками жены купца. Она вспоминала, как приходила сюда с будущим мужем, они ели мороженое, и им казалось, что жизнь всегда будет такой же прекрасной и безоблачной. Потом они приводили сюда своих детей до самого октября 1917 года. Приходила сюда и старшая дочь купца сначала с подругами, а потом и с женихом, но недолго... После революции кафе уцелело чудом; только его и не затронул ветер перемен. У коммунистов ведь тоже были жены и дети, любящие сладкое, а никто так не делал мороженое, как шеф-повар "Снежинки". Это их фамильный рецепт, который передается из поколения в поколение и сохраняется в тайне. Ну, что? - он дотронулся до локтя Вероники, - я разбудил ваше любопытство? Вы ведь не откажетесь от исторического мороженого?

- Зачем вам это, Виктор? - спросила Вероника. - Вы как будто случайно проезжаете мимо гостиницы, когда я опаздываю на автобус, потом тоже волей случая оказываетесь неподалеку, когда я выхожу из гостей в "Рассвете"; приглашаете в кафе... Свою часть делового соглашения я выполню и так, раз дала слово.

- А может, вы мне интересны не только как журналист, но и по-человечески, - Морской распахнул дверь перед Вероникой и придержал ее открытой, ожидая девушку. - И я просто хочу немного продлить общение с вами без всяких корыстных или фривольных мыслей. Или вы мне во всех человеческих чувствах отказываете и считаете калькулятором с глазами?

- На калькулятор вы не похожи, - согласилась Вероника и вошла в зал.

Кафе было декорировано в бежево-голубых тонах, и в нем постарались воссоздать атмосферу начала ХХ века, до Первой мировой войны. Ажурная винтовая лестница вела на площадку второго этажа. Стена напротив входа тоже была зеркальной, и Вероника, взглянув на нее, сразу не поняла, что за пара идет им навстречу: крупная статная девушка в джинсах и синей рубашке и молодой человек, тоже в джинсах и ветровке.

К ним уже спешила улыбающаяся хостес в длинной плиссированной юбке и кружевной блузке. Она проводила Нику и Виктора за столик у окна и подала две папочки с меню.

Ника удобно устроилась на голубом плюшевом диванчике с бежевыми подушками и стала листать меню. Мороженого здесь было множество, на любой вкус. Латте - более тридцати разновидностей, а перечень различных видов эспрессо занимал две страницы.

- Даже не знала, что здесь есть такое кафе, - сказала она, открыв разворот "Авторское мороженое по старинным рецептам". - Я здесь никогда не бывала. Мама даже не рассказывала о "Снежинке".

- Возможно, она считала это кафе слишком дорогим, - Виктор тоже просматривал страницу с перечислением видов авторского мороженого. - Мои родители так же сюда не ходили, считали "Снежинку" недоступной и ненужной роскошью. Мама говорила: "Зачем платить за мороженое втридорога, если можно взять пломбир в "СССР"?". Я про универмаг неподалеку от "Монрепо", - уточнил Морской.

- Да, я поняла. Кстати, их пломбир мне понравился.

- Мне тоже. Так вот, сейчас "Снежинка" принадлежит мне, и мне здесь все по карману.

- Только не надо угощать меня за счет заведения, - попросила Вероника. - Не хочу, чтобы недостачу оплачивали работники из своей зарплаты. Я сама оплачу свой счет.

- Я, наверное, по-провинциальному старомоден, - упрямо сдвинул брови Виктор, - и отстал от петербургских инноваций, но, приглашая в кафе даму, я сам оплачиваю счет за двоих.

Им принесли мороженое в высоких изящных креманках - фруктовый сорбет, щедро политый шоколадным сиропом, и кофе в белоснежных чашечках с аппликацией - дагерротип фасада "Снежинки" и дата: "1894 годъ".

- Сто двадцать пять лет? - изумилась Вероника.

- Да. В сентябре будет юбилей. Над сценарием праздника уже работают.

Ника посмотрела на часы. Десять часов вечера. Даже не верится, что всего 24 часа назад она сидела в гостях в "Рассвете", слушала стихи дяди Коли, восхищалась дизайнерским мастерством тети Светы, смеялась над их кошкой и попугайчиком и выходила из подъезда, нагруженная гостинцами. Тогда она еще не знала, что увидит, вернувшись в Краснопехотское. А за сегодняшний день столько всего случилось, что он казался бесконечно долгим.

Чтобы хоть чем-то занять возникшую неловкую паузу, Вероника взяла с широкого подоконника одну из красочно разложенных книг в тисненых золотом переплетах, полистала. "Джен Эйр", довольно давнее издание, с цветными вклейками иллюстраций. "Вот бы с Лилькой в Мариенбурге обсудить, почему в XIX веке история некрасивой, но гордой гувернантки, которая предпочла трудиться в сельской школе вместо того, чтобы стать любовницей женатого мужчины, считалась такой скандальной? На писательницу набросились все критики и договорились до того, что ей не место среди приличных женщин. Чем она их так обозлила? Или их просто вывела из равновесия талантливая женщина, которая пишет книги вместо того, чтобы быть, как все и жить только своим домом, своим семейным гнездышком и ничем больше не интересоваться? Да... Во все времена женщине не прощают желания отстоять свое право выбора и быть не такой, как все. Если ты хоть чем-то выделяешься и хочешь остаться самой собой, а не подстраиваться под мнение большинства, будь готова к тому, что клевать тебя начнут со всех сторон!"

Ника подняла голову и увидела, как Виктор внимательно наблюдает за ней из-под по-девичьи длинных ресниц.

В креманках оплывали пирамидки мороженого - оранжево-алое у Виктора и желто-зеленое у Ники. Теперь оно напоминало островки в разноцветном море с шоколадными течениями. Зато цветы из корицы на пенке эспрессо еще хранили форму. И Ника спохватилась, что, наверное, слишком долго рассматривает книгу. Отложив роман, она зачерпнула ложечкой из "океана". Прохладный мятный сорбет; кисло-сладкий ананасовый и густой, с благородной горчинкой, шоколад органично переплелись между собой и создали необычный, но очень приятный вкус.

- Вы знаете, - сказала Вероника, просто чтобы больше не молчать, - в одной из питерских пекарен, декорированной под старину, эдакий сельский домик-теремок, под слоганом "Старинные русские рецепты" или "Бабушкины пироги" - что-то в этом роде - продают слойки с бананом. Кстати, довольно вкусные.

- А я в студенческие годы любил яблочные и вишневые штрудели у "Патиссье", - припомнил Виктор. - И треугольники с сыром. Неподалеку от университета была автопекарня, и многие студенты бегали туда в перерывах между парами. А на выходные я покупал там пачку замороженных бурекас и разогревал их в микроволновке. Мой сосед по комнате в общаге, парень из обеспеченной семьи, разрешал мне пользоваться его техникой за то, что я выручал его с конспектами. Он вечно прогуливал лекции, а перед сессией спохватывался и начинал глотать учебную программу семестра большими непрожеванными кусками.

- А сами вы никогда не прогуливали?

- Это что, интервью? Я согласия не давал.

- Раз у меня в руках нет видеокамеры или диктофона, то это просто разговор.

- Технический прогресс зашел так далеко, что эти гаджеты могут быть замаскированы где угодно, даже, например, вот здесь, - Виктор указал на приколотый к Никиной рубашке значок из "Республики кошек" с фотографией глазастой и ушастой "каракулевой кошки" Эмилии. - Может, у нее в глазах объективы, а в ушах - диктофончики!

Ника, смеясь, отколола значок и протянула его Виктору:

- Посмотрите и убедитесь сами, что это значок... Просто значок.

- За прогулы меня бы лишили стипендии, - Морской с интересом рассмотрел фотографию Эмилии и вернул значок Нике. Потом аккуратно снял ложечкой "шапку" с одного из своих островов, абрикосовый и вишневый сорбеты. - А у меня это был практически единственный источник дохода. Помогать мне было некому, а у тети просить денег я не хотел. У нее свои дети были, но пришлось несколько лет еще и меня содержать, пока я не поступил в вуз. Тебе ведь рассказывали мою историю? - он размешал трехцветный океан в своей креманке, окончательно потопив размякшие острова.