- Разве мы на "ты"? - запоздало удивилась Орлова.

- "Пустое "вы" сердечным "ты" она, обмолвясь, заменила"... - процитировал Виктор. - А ты против?

- В принципе нет, так общаться действительно проще. "Выканье" создает между людьми барьер, не всегда нужный... Да, тетя Света и дядя Коля мне рассказывали о тебе.

- Ну, вот. Иногда тетя присылала мне фрукты и овощи со своего участка, а на каникулах усиленно кормила пирогами и борщами, но денег у нее я никогда не брал. "Баранку на три дня делил", вот и старался не лишиться стипендии. На дневном отделении подрабатывать особо некогда, но иногда я урывал пару часов у сна, чтобы написать кому-то курсовик, а летом репетиторствовал, готовил питерских Митрофанушек к переэкзаменовке в школе или поступлению в вуз. Такие были экземпляры, что кое-кому хотелось дать учебником по голове, - фыркнул Виктор, - все условия имеют, а учиться не хотят. Отдельная комната, компьютер, книги, репетиторы, учись - не хочу, а они экзамены заваливают, балду гоняют весь год. А каково - девять человек в пятистенке, уроки приходилось делать на подоконнике, сидя на детской табуретке, да еще смотреть, чтобы малышня учебники не растащила или в тетрадях каракули не намалевала...

Вероника молчала, представляя себе тесный дом сердобольной тетушки Виктора, большую семью и самого Виктора, тогда еще не "Каупервуда", а худенького подростка, примостившего свои книги и тетради на подоконнике. Какую силу воли и решительность надо иметь, чтобы не отбиться от рук в такой ситуации!..

"Что было и что стало", - Ника снова посмотрела на Виктора, его дорогую одежду, холеное лицо, волосы, уложенные явно не в просто цирюльне. Владелец купеческого дома, хозяин большого бизнеса, кандидат в мэры Краснопехотского, благотворитель. И даже "Снежинка", которую его родители считали слишком дорогим для них кафе, теперь принадлежит ему.

- А как поживает твоя тетя сейчас?

- Я им помогаю. Построил новый дом, двухэтажный, пристроил кузенов в вузы и на хорошую работу. Ко мне тетя переезжать не хочет, она не урбанистка и привыкла к "одноэтажному району".

Когда они вышли из кафе, розоватые сумерки уже обрели жемчужный оттенок - значит, время подходило к полуночи. За их спинами загремел ключ; кафе закрывалось. Улица совершенно затихла, и силуэты домов на жемчужном фоне казались изящными, точеными, словно выписанные акварелью.

- Трудный был день? - Виктор взял ее под локоть на ступеньках у входа в парк. - Я видел, как ты всю прошлую ночь носилась между оперов, как зайчик-энерджайзер.

- Я потом поспала. Ничего, я уже привыкла. По работе часто приходится жертвовать отдыхом.

- Я тебя очень хорошо понимаю. Слова "нормированный рабочий день" - не из моего лексикона.

Они прошли мимо недостроенной церкви и остановились у стелы.

- Мой прадед, - Виктор коснулся рукой одной из строчек на мемориале, и Вероника прочитала: "Морской И. М. 13 января 1943 г." - Двадцать четыре года... За неделю до начала войны расписался.

- А мамины братья и этого не успели, - погрустнела Вероника, - навеки девятнадцатилетние, как в книге.

- Тут почти все фамилии Краснопехотского есть. Но те, кто вернулся, были уверены, что их товарищи принесли себя в жертву за то, чтобы их родина была избавлена от вражеского нашествия, и потомки жили в мире и благополучии. Может, и хорошо, что они уже не застали того, что происходит сегодня. Думаю, о ТАКОМ они и не мечтали, когда вечером после боя в окопах или палатках думали о жизни после войны...

*

Возле памятника Ленину еще остались обрывки полосатой ленты, которой накануне отгораживали место самоубийства фермера. На земле виднелись отпечатки многочисленных форменных ботинок. По контрасту со вчерашним вечером парк был безлюден.

Стоянка у "Монрепо" тоже была пуста.

- Я же говорил, больше никто не будет тут шариться, - сказал Морской. - О, не подумай, никакого криминала. Я просто связался с начальством этих крепышей в Ладожске и дал понять, что не в восторге от того, что они отираются вокруг гостиницы, где живет моя гостья. Как правило, меня в этих краях понимают с первого раза, повторять не приходится!

В его голосе прозвучал металл, и на секунду лицо стало кинжально-жестким, "добавив" Виктору лет 10-15.

- К твоей гостье? - задумчиво переспросила Ника, прикуривая свои "Эссе".

На затихшей улице их голоса поигрывали эхом, хотя Вероника и Виктор старались говорить негромко, чтобы не будить спящие дома. Да и не хотелось в такую серебристо-безмолвную ночь кричать, громко смеяться или еще как-то шуметь.

- Да, - подтвердил Виктор, - моя гостья. Твоими публикациями я зачитывался с третьего курса и рад встрече, хоть она и произошла при таких обстоятельствах.

- Я ведь на пять лет тебя старше, - Ника произвела в уме быстрый подсчет.

- Всего на четыре, - поправил Морской, - в апреле мне исполнился тридцать один год, - он достал золотистую металлическую пачку и зажигалку. - Ты когда-нибудь курила "Трисурер"?

- Тридцать долларов за пачку? Нет еще, мне жалко тратить почти две тысячи рублей за то, что можно купить за стольник, предпочитаю старые добрые "Эссе".

- Две тысячи? - рассмеялся Морской. - Ну и кто из нас отстал от жизни? Ника, все дорожает, а из-за санкций наценка на некоторые бренды стала еще выше. Сейчас они стоят около сорока долларов за пачку. Но я предпочитаю покупать за высокую цену качественные вещи, а не экономить и давиться "фанерой".

Вероника не удержалась и хихикнула вслух.

- Что я смешного сказал? - Морской явно отвык от того, что ему в ответ хохочут и был растерян. Теперь, с выражением мальчишеского недоумения на лице, он наоборот казался лет на десять моложе своего возраста.

- Адвокат, которого я собираюсь пригласить, тоже любит так бахвалиться, пуская пыль в глаза, - пояснила Вероника и изобразила бархатный баритон Гершвина: "Дорогая, я достаточно обеспечен, чтобы пить настоящий кофе в "Коринтии" или "Гарсоне", а не бурду для мытья унитазов в дешевых забегаловках! Если чашка эспрессо стоит дешевле двух сотен, то я вообще не уверен, что ЭТО стоит пить!"...

- Хорошая рекомендация, - кивнул Морской. - Если адвокат может позволить себе лучшее, значит, не зря занимает свое место.

- А где ты тут достал настоящие "Трисурер"? - поинтересовалась Ника. - Из-за санкций и эмбарго их даже в Питере так быстро не раздобудешь... А ты над чем смеешься?

- Ника, Ника, Ника! - Виктор даже прислонился к фонарному столбу. - Ну как тут не вспомнить годы перестройки: "Ой, где ты достала сапоги? Туалетной бумаги сейчас не достать! Повезло: достала колбасу для оливье!"...

- Забавно звучит словечко "вспомнить", - парировала Вероника, - в годы перестройки я пешком под стол ходила, а ты и подавно в пеленках лежал.

- В общем, когда мне что-нибудь нужно, проблем с доставкой не возникает, - заключил Виктор. - Позволь все же угостить тебя, - он выбил из пачки две сигареты. - Вот так, почти шесть лет продержался, думал, что бросил курить навсегда, а с этим кротовским делом сорвался!

- А я и не пыталась бросить. С моей работой и пробовать не стоит, - Вероника посмотрела на темно-синее небо. - Видишь, я даже в отпуске нашла себе новое расследование...

В воздухе повисла пауза. Какое-то время они молча курили, потом Ника вздохнула:

- Пойду-ка я. Трудный был день. Утром позвоню Науму.

Виктор достал смартфон, велел прислать за ним машину и кивнул:

- Да и мне нужно отдохнуть. Завтра, точнее, уже сегодня, у меня встреча с прессой. Всем хочется узнать, не я ли сживаю со света Кротовых затем, чтобы вслед за школой в "Рассвете" и их землю оттяпать. Мэрские писаки, наверное, уже землю задними лапами роют в ожидании команды "Порвать!". Но это еще вопрос, бабушка надвое сказала, кто кого! - ощерился он и подобрался, как молодой гепард на охоте. - Скорее это я их сделаю! Не впервой!

*

Веронике показалось, что она ушла из отеля очень давно, хотя прошло всего 12 часов. Так много событий вместилось в эти 720 минут, что они казались по меньшей мере в два раза длиннее...

Разобрав постель, девушка достала пижаму, но не сразу пошла в душ, а еще несколько минут сидела на кровати, чему-то улыбаясь. Потом поднялась и, выходя, едва не забыла запереть номер.

Стоя под душем, Вероника замурлыкала все ту же "Бесконечность":

- "Замороженными пальцами

В отсутствии горячей воды,

Заторможенными мыслями

В отсутствии, конечно, тебя..."

И удивилась, почему к ней так привязались именно эти строчки, напоминающие о дороге из "Рассвета" дождливым вечером, прохладном, горьковатом запахе мужского парфюма в салоне и потемневших глазах Виктора, когда он вспоминал о своих родителях и старшем брате...

Выйдя из кабинки, Вероника не спешила вытираться и натягивать пижаму, а встала перед большим зеркалом, рассматривая себя во весь рост.

"Для тридцати пяти лет еще неплохо, - думала она, поворачиваясь боком; изгибаясь, чтобы увидеть свое отражение со спины. - С десертами, конечно, надо бы слегка притормозить, а так - очень даже!"

Она потянулась, отметив, что ее пышная грудь все еще уверенно противостоит законам всемирного тяготения и неплохо смотрится даже без лифчика. Вытершись и облачившись в пижаму, Вероника сделала еще один нетипичный для нее поступок: принесла из номера баночку крема "Эликсир молодости" от "Ив Роше", подарок от подруги Лили на день рождения, сняла фольговую мембрану и обильно намазала лицо и шею.

- Этак я еще и с музыкантами начну встречаться, - пробормотала она, вспомнив Стивена Сигала в роли корабельного кока и его боевую подругу из "Плейбоя".

"Да, зацепило, - думала она, чистя зубы и возвращаясь в номер. - Вся эта череда событий в тихом Краснопехотском застала меня врасплох, ведь я просто приехала сюда в отпуск, прибрать памятник бабушке и дедушке и прополоть сорняки вокруг него, и оказалась в эпицентре событий. А тут появляется этот хлыщ, смазливый, молодой, привыкший вырывать, отжимать и отвоевывать все, на что положил глаз; со своим "многоуважаемым домом", семьей манулов вместо сторожевых собак и биографией - куда там Каупервуду или Растиньяку, вот я и "повелась". Хорошо хоть, не прое... расследование, ошалев от прекрасных глаз местного царька!"