Ложась в постель, Вероника снова подумала о Кротовых. Их продукцию не приняли на местном рынке. Их ферма кому-то приглянулась, И этот кто-то начал планомерно выживать хозяев с их участка. Василия довели до самоубийства. Его вдова и дети сейчас в местном КПЗ, и, если суд решит поместить их под стражу до разбирательства дела по существу, их отправят в Ладожский СИЗО потому, что здесь изолятора нет, а конфискованным имуществом распорядятся по собственному усмотрению. Кротовы ни в чем не виноваты, они просто волей случая попали в лопасти чужой большой игры, и эта бездушная мясорубка уже готова перемолоть их. Этого нельзя позволить. Люди не пешки. Даже если они не имеют больших денег, власти или влияния, никто не вправе играть ими, забавляться, как куклами, а потом отбрасывать - "Надоело!" - походя ломая и калеча их жизни. "Вот, что будет ключевой темой серии материалов об этом деле! - подумала Вероника, закрывая жалюзи и вытягиваясь на жесткой "девичьей" кроватке под тонким флисовым одеялом. - И название уже созрело: "Пешки в чужой игре". Завтра же, то есть сегодня, начну работать над текстом, пока дожидаюсь Наума!". Через пять минут Ника уже спала, несмотря на выпитый в "Снежинке" крепкий кофе.

*

Буфетчица Нюра в чебуречной встретила Веронику уже как постоянную клиентку:

- Доброе утро! Вам как обычно?

- Да.

- Петровна, один с мясом, один с сыром, - крикнула буфетчица и включила кофеварку.

Ника сидела у окна и посматривала на площадь. Похоже, слова Виктора действительно имели немалый вес не только в Краснопехотском, но и в областном центре, Ладожске потому, что сегодня на площади между вокзалом, гостиницей и чебуречной не было ни дорогих иномарок, ни бритоголовых парней, покупающих в "стекляшках" пиво.

Электричка из Лодейного поля снова задерживалась, и Ника, нарезая обжигающий чебурек с ароматным расплавленным сыром, представляла себе, что скажет ей Наум, которого она накануне с трудом убедила не форсить здесь на любимом "рэйндж-ровере", могучем, как танк, с тюнингом, свирепой мордой тигра, на капоте. Он вынужден был выехать ночью и провести несколько часов на лодейнопольском вокзале, который Вероника еще хорошо помнила при аналогичных обстоятельствах совсем недавно... Тем более, что ему, наверное, так и не удалось выспаться после завершения долгого и изматывающе-трудного процесса. Голос у Наума накануне по телефону звучал очень устало, но "лоер" гордился успехом: "Жаль, ты не видела, как я поставил на карачки всю эту шатию! А если Кириллов еще решит подать иск на следаков и прокурора за ложное обвинение, газетную вонь и без малого три года под домарестом и дамокловым мечом изолятора - эти ж...дыры сами сядут, честное слово Наума Гершвина!".

Услышав о новом деле, Наум скислился: "Что? В этой дыре? Громкое дело? И что там случилось? Две доярки конюха не поделили? Две ханыги подрались в очереди за самогоном?" "Гораздо серьезнее, Наум", - загадочно отвечала Вероника, зная, что адвоката легко заинтриговать, приоткрывая карты по одной и удерживая до последнего главную. "Серьезнее? - зевнул Наум. - Простыни с веревок стыбзили? Сельмаг подломили и украли ящик водки?" "Ты не поверишь, Наум, но здесь могут случаться такие происшествия, что скучать тебе не придется!" "Ладно, - в трубке защелкали клавиши компьютера; адвокат изучал расписание электричек, - черт-те что, даже "Ласточки" в твой идиллический край не ходят, эк же тебя занесло! Ладно, завтра к десяти жди меня, и я вернусь... если электричка не задержится в дороге, пропуская колхозное стадо коров!"

Ника посмотрела на часы. 11.50. За окном началось оживление; к платформе потянулись люди - значит, хотя бы третья утренняя электричка на Ладожск благополучно отправилась по маршруту.

Девушка не спеша доела чебуреки, выпила кофе и вышла, на ходу надевая солнцезащитные очки.

В узких серых джинсах и новенькой розовой футболке из "Фикс-прайса", оттеняющей первый легкий загар, Вероника выглядела так эффектно, что спешащий на платформу студент приостановился и чмокнул губами от восторга, но тут же получил подзатыльник от своей подружки.

На маленькой платформе Краснопехотского Наум Гершвин резко выделялся среди других вышедших из электрички пассажиров. Высокий крупный мужчина с царственной осанкой, серебристой проседью в густой копне волнистых черных волос, смуглый и черноглазый, с орлиным носом, он напоминал не то левантийского пирата, не то испанского гранда. Его темно-синий костюм даже после четырех часов в электричках и долгого ожидания на лодейнопольском вокзале выглядел безупречно, словно адвокат только что вышел из своего кабинета, к белоснежной рубашке не пристало ни пылинки, а штиблеты сверкали, как зеркало. Клубы парфюма "AMBRE TOPKAPI", неизменно окутывающие Наума, мгновенно забили все прочие запахи - нагретых рельсов, смазочного масла, цветущей сирени и свежеподстриженного газона. Скромный вокзальчик съежился и потускнел еще больше, как будто устыдился своей непритязательности перед блистательным петербуржцем. Колесики черного чемодана Гершвина сердито брякнули, соприкоснувшись с неровным асфальтом платформы.

Наум поправил узел тугого бордового галстука и водрузил на нос солнцезащитные очки. конечно же, его любимые "Данхилл Лондон", невероятно дорогие, пижонского, "брутального", как любит адвокат, вида. Наум остался верен себе и, хотя и согласился оставить машину дома, но остальные милые его сердцу аксессуары захватил.

Гершвин осмотрелся, ища глазами Веронику. Она замахала ему рукой, взбегая на платформу.

- С приездом, Наум!

- Только по нашей дружбе я согласился приехать на этот край света, - вместо ответного приветствия воскликнул Гершвин. - Ну и путешествие! Чтоб мои враги так ездили!

- Знаю. Извини, забыла тебя предупредить, что первые две электрички могут отменить из-за ремонтных работ на линии. Я сама так же "попала". Пошли, снимешь номер в гостинице, и обсудим дело. Завтра местный суд будет определять твоим будущим клиентам меру пресечения на время следствия. Тебе нужно успеть принять их дело.

- Заказуха? - лаконично спросил Наум, с сомнением оглядев пандус для тележек и чемоданов и убрал выдвижную ручку чемодана. - Нет... Лучше вручную его снесу. Боюсь сломать эту ретро-классику, которая только на ржавчине и держится.

- Скажи лучше, что боишься за колесики своего чемодана.

- И то правда.

- Да, дело заказное, тут к гадалке не ходи.

- Что за клиенты?

- Вдова с двумя взрослыми детьми. Дочери двадцать лет, сыну восемнадцать. Сын - еще совсем мальчишка, теленок, проще пареной репы. У его старшей сестры репутация хулиганки, но на меня она такого впечатления не произвела. Девушка не хочет мириться с обстоятельствами и провести всю жизнь в Краснопехотском, в зоне комфорта, но и ехать в Питер, чтобы пополнить ряды "асфальтовых девочек" тоже не хочет. Она ищет возможность занять и отстоять место под солнцем. Шьет пэчворк и продает его в сувенирный магазин в соседнем городе. По ее словам, продается рукоделие хорошо. Мать чем-то напугана; готова взять всю вину на себя.

- А что с ее мужем? - Наум с видимым трудом нес большой чемодан, пока они переходили пути по шатким дощатым мосткам.

- Застрелился три дня назад в парке, из-за долгов. Его бизнес прогорал, долги росли, ферма разорялась, а кредиторы наседали.

- Да, эти кого угодно запрессуют, - кивнул Гершвин.

- А на следующий день на ферму явились судебные приставы, чтобы описать и конфисковать имущество, и в кладовке, на полке с постельным бельем, нашли пакет.

- Понял. Даже не спрашиваю, что там было, - помрачнел Гершвин. - Паршиво. Такие дела труднее всего распутывать. Поди докажи, что пакет подбросили. А если это заказуха, то на суде и свидетели найдутся, которые подтвердят все, что нужно обвинению, и судья будет адвокатам рот затыкать, а все доказательства защиты отклонять под разными предлогами... Придется попотеть.

- Еще одно, Наум, - возле забора Ника приостановилась, - по-моему, Федору показался знакомым этот пакет и прежде чем я успела предостеречь, схватил его в руки.

Гершвин нахмурился еще больше:

- Совсем хреново. Значит, теперь на пакете еще и его "пальчики". Задала же ты мне задачку.

- Задача как раз для профессионала твоего уровня, - очаровательно улыбнулась Вероника, - только с таким мастером своего дела, как ты, у них остается шанс выбраться из этого капкана.

Наум сразу повеселел:

- Потом будешь хвалить, чтобы не сглазить. Господи! - он фыркнул от смеха, рассматривая забор. - Тут что - до сих пор печное отопление?! На один квадратный метр забора - три объявления о продаже и доставке дров на дом!

- В одноэтажном районе часть домов пока еще отапливается печами, - ответила Ника. - Но в "Монрепо" -централизованное отопление, так что не нервничай.

- А я уже боялся, что мне придется самому топить печку в номере и бегать по нужде в сарайчик во дворе, - продолжал веселиться Наум, слегка повысив голос: мимо неспешно и степенно тарахтел пыльный грузовичок с картошкой. - Ну и где твой "отэль"? Как, ты говорила, он называется? "Эдем"? "Парадиз"?

- "Монрепо".

- Ох и любят же давать громкие названия провинциальным гостиницам, - расхохотался Гершвин. - О, эта сельская пастораль, край непуганых аркадских пастушков! - он внимательно посмотрел на Веронику. - А по тебе и не скажешь, что ты по уши ушла в новое расследование. Расцвела, как на курорте. Или у тебя тут кто-то появился?

Ника поразилась острому чутью опытного донжуана и поняла, почему Наум так легко согласился приехать в Краснопехотское. Даже в пятистах километрах он уловил появление сильного соперника рядом с женщиной, которую обхаживал уже три года без особого успеха.