- Я не "любая женщина", - обиделась Ника.

- Да, но тот, о ком я думаю, по старинке считает женщин "слабым полом", милыми пугливыми глупышками, существами, созданными только для удобства и удовольствия мужчин. И вот он-то как раз мог додуматься до этого десанта "яжематерей" с жалобами во все местные инстанции и до попытки пугнуть тебя.

- Но кто же это? - нетерпеливо спросила Вероника, забыв про недоеденный чебурек. - Или ты тоже хочешь выдержать красивую паузу, как на сцене?

- Тетя Света поведала тебе о моей актерской карьере? - улыбнулся Виктор. - Да, было время, играл в школьном театре. С "Мизантропом" мы даже в Питере выиграли конкурс на лучшую актерскую труппу среди школьных коллективов Ленобласти...

- Ты играл Альцеста?

- Уж точно не Дюбуа! Интересно было сыграть не шаблонного "горе-от-ума", а неоднозначный характер.

- Я пару лет назад смотрела его в театре Комиссаржевской.

- Я не видел эту постановку. Но у нас была запись постановки Эфроса на Таганке, где Альцеста играл Валерий Золотухин. Я смотрел на его игру и понимал, что должен дотянуться до этого уровня, не ударить в грязь лицом, не халтурить. Ведь в Питере спектакли школьных коллективов смотрели и оценивали корифеи, творческая элита. И я собрал все свои силы, чтобы сыграть перед ними не просто как можно лучше, а безупречно. После финального поклона за кулисами чуть в обморок не упал, настолько был морально вымотан.

- А сколько тебе тогда было лет?

- Тринадцать.

- Сложная роль для такого юного актера.

- Да, многие так считали. Но я думал, что это барьер, который я должен взять. И справился. Так вот, Ника, к твоему вопросу... Я думаю, что воду мутит помощник мэра, Астафьев, некто вроде его правой руки и "серого кардинала", друг детства... Вполне в его стиле.

*

Звонок смартфона в сумке Вероники раздался, когда они с Виктором не спеша шли мимо амбулатории и Дома детского творчества к такому же беленому одноэтажному и краснокрышному зданию мэрии.

- Орлова, ты уже в курсе? - раздался взволнованный голос секретарши главного редактора, Милены. - Это насчет твоих "пешек". Сегодня утром в Питере...

- А что может быть известно в Питере о деле в Краснопехотском, такого, чего не знаю я? - Ника остановилась возле жестяной фигуры Кота с мольбертом у входа в Дом детского творчества.

- Хозяина борделя сегодня утром арестовали в Шушарах, - сообщила Мила, - когда он выходил из такси. В Шушарах его друзья живут; он хотел у них переждать, а его уже там полиция дожидалась! Нам знакомые из РУВД скинули инфу!

- В Шушарах? - переспросила Вероника, покосившись на Морского, который терпеливо дожидался окончания разговора. "Как в воду смотрел. Ведь он вчера так и сказал: если хозяин "Релакса" побежит в Питер, то тут же попадется!". - М-да, символично, что его задержали именно в Шушарах!

- Не поняла фишку, - после долгой паузы пробормотала Мила, едва достигшая двадцатилетнего возраста.

"Ясно. "Буратино" она не читала, иначе вспомнила бы, кто такая Шушара. И, наверное, тоже считает, что "Агния Барто - это, по ходу, мама, а "Золотой ключик" - это конфеты, а Крупская - это конфетная фабрика", - подумала Вероника, а вслух сказала:

- Шушарами раньше называли крыс. И, наверное, в этом поселке их водилось очень много...

- А, ясно, - скорее из вежливости поддакнула Милена. - В общем, главный уже отправил туда ребят, собрать побольше инфы, они тебе скинут, когда все узнают.

- Супер. Кого отправил?

- Алену и Стаса.

- Прекрасно, с ними работать - одно удовольствие.

- Смотри к обеду "мыло", - напомнила Милена, - они должны за это время обернуться.

- Обязательно.

- Я был прав, - триумфально вскинул голову Морской. - Думаю, его быстро расколют, и он, лишь бы не ехать в Ладожский СИЗО, где рукой подать до родни тех девчонок, которых они эксплуатировали, а ждать суда в Колпине, в относительно нормальных условиях, будет разговорчив!

- Витя, - Вероника остановилась возле ограды детского сада, - можно задать тебе один вопрос? Не по работе, лично?

Из-за густых, подстриженных кустов доносились голоса и смех играющей детворы. Уже распустилась сирень, и прохладный утренний воздух был наполнен ее первым нежным ароматом. Виктор какое-то время молчал, рассматривая светло-сиреневые гроздья первых цветов и рассеянно поглаживая кончиками пальцев одну из них.

- Спрашивай, - наконец сказал он.

- А почему ты так жаждешь не просто уничтожить "Релакс", но и разделаться буквально со всеми, кто там работал? - спросила Ника. - Почему ты так разъярился, когда узнал о нем? И вообще избегаешь иметь дело с подобными бизнесменами, хотя многие деловары этим не брезгуют, некоторые даже бравируют: "Ни на чем не огребешь такого бабла, как на чьей-то голой заднице!".

- Пойдем, присядем, в ногах правды нет, а история длинная, - Морской кивнул в сторону лавочки под двумя пышными зелеными липами. Его лицо дрогнуло и закаменело, и Вероника поняла, что попала в цель.

- Как раз на 15 метров от детсада отошли, можно и покурить, - Морской достал "Трисурер". - В общем, ты своим вопросом попала в яблочко. У меня ко всем этим "релаксам" личный счет имеется.

Они закурили. Глядя мимо Вероники куда-то вдаль, Виктор продолжал:

- Пока я учился в Питере, такие вот, выражаться не буду, погубили тетину старшую дочь. Дина, первая красавица школы, умница, вслед за мной на золотую медаль шла. И вот в последний школьный год за ней начал приударять хлыщ - красивый, как ди Каприо в "Титанике", при деньгах, не то, что стригунки-одноклассники; красиво ухаживал... Я с тех пор этот "Титаник" видеть не могу! Да... В общем, он ее опутал, вогнал в долги. А потом уже другие люди, рангом повыше, дали понять Дине, что долги отдавать надо, а если денег нет - то отрабатывать.

Виктор говорил спокойно, но чувствовалось, что это не безразличие, а от того, что вся боль уже закончилась, выболела. Брови сдвинулись, уголок рта подергивался.

- Бросила школу, стала все чаще исчезать из дома. А однажды вообще ушла и не вернулась. А потом в ее вещах нашли справку, результаты теста на СПИД. Положительные. Что с ней случилось - узнать так и не удалось. То ли уехала втайне, от позора. То ли наложила на себя руки. А может, хозяева убили... Как отработанный станок утилизировали, - слова давались Морскому все труднее, словно у него пересохло в горле. - Или кто-то из клиентов отомстил за то, что она его заразила... Тетя все еще хочет верить, что Дина жива. А я... Я в 14 лет полгода ждал мать, когда она однажды вечером ушла за околицу искать Алешку. Так и не дождался. Вернее, дождался. Весной нашли, когда снег стаял. В овраге под обрывом. И с тех пор я в чудеса не верю.

Вероника осторожно положила ему руку на плечо. Морской благодарно накрыл ладонью ее пальцы.

- Тогда я ничего не мог сделать, - тихо сказал он, - тетя мне в Питер не сообщала, только когда на лето приехал, узнал... Не знал; не вмешался; не спас. Тогда их лавочку быстро прикрыли: отец одной из девчонок, егерь из лесничества, собрал товарищей, пришли в боулинг, где вся эта шваль околачивалась, и всех постреляли. Но Динку-то это не вернуло. А теперь, когда новая шваль появилась и начала наших девочек в рабство загребать, школьниц втягивать, расклад уже другой - я здесь человек не последний, уже не пацан девятнадцатилетний, силу имею и могу защитить других девушек от того болота, в которое уже затянуло мою двоюродную сестру!

Он поднял голову, и Вероника снова увидела жесткую линию рта и стальной блеск глаз.

- Ты тогда не был ни в чем виноват, - сказала она. - Даже если бы сразу узнал. Тогда никто ничего не мог с ними поделать...

- Егерь так не считал и смог отплатить за честь своей дочери, - отрезал Виктор. - А я в это время в Питере конспекты строчил и над учебниками корпел, пока здесь медленно убивали мою сестру.

- Они уже поплатились и за нее, и за других, - Вероника замялась. - А если бы ты тогда тоже пришел с ружьем в боулинг, то сейчас не смог бы так легко разделаться с "Релаксом" и вообще не стал бы тем, кто ты есть сейчас.

- Да, ты права, - не сразу ответил Виктор, - и я тоже это понимаю, но все равно... Я устал терять близких людей. К двадцати годам - уже пятеро. Дядя не мог смириться с исчезновением Дины. Все бегал, искал дочь, пытался хоть что-то выяснить. Ну и, видно, узнал что-то, тщательно скрываемое. В милиции дело почти сразу закрыли: мол, пьяная драка, обычное дело. А дядя больше кружки пива в субботу отродясь не пил. Но тогда у нас не было возможности доказывать правду, а местным долдонам разбираться лень: если все очевидно, то чего париться - можно закрыть дело и не валандаться. Это сейчас бы они у меня сайгаками заскакали, - он сжал кулак, постукивая по колену. Ника, глядя на его руки, снова как наяву ощутила, какими нежными и ласковыми они были вчера; как он дотрагивался до ее груди - словно касался лилий в Приоратском пруду, и щекам снова стало тесно и жарко. Нежность и сила, ласка и стальная непреклонность, мальчишеский озорной кураж и жесткий прагматизм делового человека - все эти противоположности прекрасно уживались в этом человеке, с которым она познакомилась всего несколько дней назад и который прочно занял ее мысли... "Нашла время об этом думать! И перед Наумом неловко - ведь он ВСЕ понял, но ничего не говорит потому, что это будет сложный разговор. Он уже не первый год пытается за мной поухаживать, а я кормлю его "завтраками". И сюда помогать мне он приехал не просто так, хотя после трудного судебного процесса охотнее съездил бы в горы, поднялся бы на очередную вершину или занялся бы своим любимым сноубордингом! Да, я его ценю, как друга. Но он-то хочет другого..."

Ника прервала эту мысль на полуслове, решив подумать об этом в другое время. Сейчас не до личных дел. Сначала нужно закончить "дело о пешках", и отвлекаться нельзя. Кротовы все еще под следствием, а их дом - под дамокловым мечом аукциона. Вот что сейчас самое важное.