— У вас есть чертёж? — поинтересовался коммандер.

— Нет, сделайте как получится, точность не важна, главное прочность и хорошие задвижки. Сколько времени на это потребуется?

— Думаю не меньше двух недель, — сказал коммандер.

— Хорошо, привезите их и оставьте на металлической платформе в той точке, где вы нашли трупы ваших солдат, — сказал я, приготовившись оборвать связь.

— Постойте, — крикнул коммандер, — скажите, что со всего этого будет иметь моя страна?

— Наше благоволение, — сказал я заранее подготовленную фразу, — поверьте, оно скоро будет стоить очень многого.

Прервав связь и вытерев пот со лба, я бросил уже ненужный телефон на горячий песок пустыни и вернулся в НЛО.

Обычно людей взрослит и меняет время. Меня и Жору оно буквально сжало в тиски и состарило за несколько месяцев. Ввязавшись во взрослые игры, ты должен либо соответствовать уровню и правилам этих игр, либо заранее обречён на проигрыш. А уж что-что, а проигрывать мы никак не желали. В нашем случае проигрыш означал полную изоляцию от общества и нас самих и наших семей, которые мы необдуманно втянули в наши проблемы. Нет, никто из родителей или девчонок пока не высказывал нам никаких претензий. Они довольно спокойно выслушали несколько версий нашей истории, позадавали дополнительные вопросы, поудивлялись, поохали и всё. Больше они нам ни мешали, ни помогали, видимо решив, что раз уж за нами гоняются спецслужбы всего мира, то они плохие советчики в том, что нам делать дальше.

Мы были рады такому всеобщему решению — оно давало нам возможность самим планировать дальнейшую деятельность, хотя и перекладывало на наши плечи всю ответственность за её результаты.

Вернувшись на нашу базу (теперь мы называли остров только так, и не иначе), я попытался было отчитаться Жоре о результатах своей вылазки, но нашёл того в чрезвычайно скверном настроении, которое в последнее время становилось его визитной карточкой. Рассказывать ему что-либо в таком настроении было тем же самым, что нарываться на грубость.

— И ладно, — решил я, — сначала сделаю дело до конца и тогда уже скажу.

Не знаю что двигало мною при принятии такого решения. Наверное я всё же обиделся на Цветкова — в последнее время он меня вообще не воспринимал.

— Вот, — накручивал я себя, — сначала я был нужен чтобы гнуть и сваривать железки, потом чтобы рулить НЛО, а сейчас — никуда не летаем, ничего не собираем, так что я могу отдыхать непризнанным.

— Дааа, — подзуживал меня второй внутренний голос (тот, который попротивнее), — а потом вообще Жора поставит нормальную навигаторную софтину и оставит тебя на острове.

— Да нет, он не такой, — не сдавалось моё «доброе я».

— Такой-такой, — вторило ему злое.

Как-то само-собой получилось, что попав на остров мы с девчонками поселились вместе… ну не в смысле, что вчетвером, а по двое — а с Татьяной, а Жора — с Женей. Благо, спален в нашем доме хватало — ещё и пара осталась в запасе. Поначалу родители были в таком шоке от всего, что с ними произошло, что им было не до того, чтобы возражать против такого раннего совместного проживания, а через недельку когда они оклемались и опомнились, они уже наверное сочли глупым возражать.

Не знаю как Жоре с Женей, а мне жить с Танюхой понравилось. Это такой кайф, когда не надо ни от кого скрываться и всё время можно быть с любимой девушкой. Я искренне сочувствовал оставшимся невесть где своим одноклассникам, которым ещё как минимум года три-четыре до той поры, когда родители позволят им поселиться со своей девушкой, или привести её в дом… да и то наверняка наслушаются такого от своих мамашек, что и врагу не пожелаешь.

Нет, нам с Жорой здорово повезло, что шок от переезда полностью вырубил на какое-то время внимание наших предков.

Впрочем, в последнее время моя маман стала подозрительно часто уединяться с Танюшкой, а когда я спросил свою почти что гражданскую жену о чём они там шепчутся, Танька со смехом поведала мне, что с ней ведут беседы о том, что нужно очень осторожно себя вести чтобы не «залететь», что на острове совершенно отсутствуют условия для рождения и воспитания детей и что первый ребёнок у девушки должен появиться не раньше чем в 25 лет.

Не понимая, что так веселит Татьяну, я нахмурился и предложил ей свою помощь в усмирении моей мамашки, но Таня лишь со смехом отмахнулась, сказав что её такие беседы только забавляют.

— Кстати, а что ты сама-то думаешь насчёт детей? — спросил я.

Татьяна внезапно посерьёзнела и ответила:

— Честно говоря, я полностью согласна с твоей мамой — лет через 10 наверное заведём одного или двух.

— Или трёх, — добавил я.

Танюшка снова засмеялась, ткнула меня пальцем и убежала купаться.

А я задумался. Крепко задумался.

Думал я о том, что пока мы встречались пару раз в неделю после школы, то это было лишь частью повседневной, ни к чему не обязывающей жизни. Теперь же вдруг на меня свалилась необходимость заботиться и о родителях, и, самое главное, о Татьяне. Краем мозга я понимал, что по-хорошему мне нужно каким-то образом заботиться ещё и о её родителях, но и без них для меня было объёма забот более чем достаточно.

Нет, я не могу сказать, что кто-то из них реально требовал моей заботы, скорее наоборот — все они обихаживали меня. Но, тем не менее, моей главной задачей было обеспечение безоблачного неба над моей внезапно расширившейся семьёй. Если я втянул их всех в эту заварушку, то именно моей задачей было выйти из неё победителем.

Однако чтобы действительно выиграть эту битву против всех, одного меня никак не хватало. Я вздохнул и пошел к Жоре.

Тот, к счастью в кои-то веки не выглядел букой.

— Что, получается? — спросил я, сразу забыв о цели своего прихода.

— Ага, — улыбнулся Жора, — попробуй засунь руку в эту рамку, — показал он на небольшую металлическую фоторамку на столе.

— Ты вытащил оттуда Танину фотку, — обвиняющее сказал я, особо не надеясь услышать извинений.

— Да ладно, это единственная металлическая рамка, которую я нашел в доме, ты суй-суй, не бойся.

Я немного помялся. С одной стороны у Жоры была дурацкая привычка испытывать на мне свои далеко не самые безопасные изобретения, с другой не настолько он глуп, чтобы испытывать на мне что-то действительно опасное.

На всякий случай я решил не рисковать и аккуратно ткнул в самый центр рамки карандашом, нашедшимся на столе.

Поначалу карандаш спокойно проходил сквозь кажущуюся пустоту, но в какой-то момент он пошёл туже и, в конце концов, у меня сложилось впечатление, что я пытаюсь проткнуть карандашом автомобильную покрышку — вроде чуть-чуть и поддаётся, но если ослабишь нажим — мгновенно отбрасывает назад.

— А теперь попробуй ткнуть резко, — сказал Жора с довольной улыбкой глядя на мои потуги.

Я ткнул, лишь в последний момент почуяв подвох и немного ослабив тычок. Тем не менее, карандаш с резким хрустом сломался едва войдя в рамку и его обломок больно впился в мою руку.

Я зашипел и затряс рукой, а Жора довольно рассмеялся:

— Видишь, поле по-разному реагирует на силу проникновения. Я его ещё немного ослаблю, и тогда получится, что поле запросто пропустит руку для рукопожатия, если подавать её достаточно медленно, но не пропустит никаких резких движений и мгновенно остановит любые резкие вторжения — пулю там, или излучение.

— Но как ты добился того, что оно останавливает даже излучение? — поражённо спросил я.

— Значит то, что поле останавливает механические движения тебя не удивляет? — осклабился Жора и, не дождавшись ответа, пояснил:

— На самом деле нет большой разницы что тормозить — волны ли, корпускулы ли, молекулярное уплотнение в месте проникновения замедлит или остановит всё что угодно. С излучениями была одна проблема — сделать так, чтобы видимый спектр проходил, а всё остальное отсекалось. Это-то было ползадачи и с этим я справился. Но потом подумал — есть ведь возможность сжечь нас и самым обыкновенным светом. После чего целых две недели я промучился над этой проблемой, но теперь, вуаля, смотри!