Как бы в подтверждение его слов Дорохов предостерегающе поднял руку.

Все замолчали. То, что мы услышали, взволновало даже Лансере, все еще погруженного в свои думы. Мы услышали собственное дыхание — и больше ничего. В этом и заключалось необычное. Тихий шелест, — звуковой фон, сопровождавший движение «дракона», — исчез.

Дальше события развивались очень быстро. Струи «молока» в окошке перед моим лицом вдруг потекли с нарастающей скоростью. Савостьянов издал что-то вроде проклятья и кинулся к рычагу управления.

За своей спиной я услышал странный вой, переходящий на все более высокие ноты. Корпус корабля закачался, и мы, как маятники, задвигались в своих креслах. Над моей головой что-то треснуло. Подняв глаза, я увидел, что пустые кресла описывают кривые и бьют в стены кабины. Вслед за тем я ощутил некую пустоту внутри себя, мгновенную потерю веса. Вой усилился до нестерпимого визга. Сильный удар прямо в нос корабля! Я чуть не слетел с кресла, меня удержали обхваты. Нос судна стал задираться кверху, кабина приняла почти горизонтальное положение с заметным креном на правый бок.

Затем все успокоилось. Дорохов оглянулся, как бы желая убедиться, целы ли мы с Лансере.

— Я пойду в разведку, — сказал он Савостьянову.

Ого, под Землей ходят в разведку просто так, пешком!

— Одному не ходить, — возразил Савостьянов.

— Пошли, — кивнул Дорохов мне и помог отстегнуть ремни.

Я последовал за начальником спасательной службы. Мы миновали тамбур. Дорохов распахнул дверь и вышел первым.

— Осторожнее! — крикнул он.

Я замер и увидел прямо перед собой глубокую щель. Прожектор, выдвинувшийся из углубления в кормовой части «дракона», выявил любопытную картину.

Мы находились почти в самом центре подземного зала, где успели произвести беспорядок. Сломанные сталагмитовые колонны валялись вокруг. В потолке зияла внушительная брешь.

Я направил в нее узкий пучок света. Он провалился в темноту, и только метрах в ста что-то засияло в луче.

— Оттуда мы и свалились, — мрачно сказал Дорохов.

Теперь я окончательно понял, что с нами случилось. Нас подстерег коварный подземный зверь, имя которому пустота. Савостьянов хотел сэкономить время и не сделал остановки, необходимой для предварительной разведки «местности». Когда нос корабля уже вошел в пустоту, Савостьянов попытался дать задний ход, но водители не смогли вогнать «дракон» обратно. Поболтавшись, он упал. Конечно, падение было смягчено. Скорее, оно напоминало приземление ракеты. Но избежать толчка не удалось.

Стоя у порога корабля, я попытался на глаз определить размер ловушки, в которой мы очутились. Получилось метров сто-сто двадцать в длину и с полсотни в высоту. Дорохов проворно лазил среди сталагмитов, обстукивая их молотком с длинной ручкой. Щель, что разверзлась у порога «дракона», он перепрыгнул, как будто это была канавка. Я помедлил и прыгнул тоже. Но я, видимо, слишком боялся и прыгнул неудачно. Одна нога сорвалась, и пришлось подтягиваться на руках, уперев другую ногу в какой-то выступ. Дорохов, на счастье, ничего не заметил. А я подумал, что мог разбить колено и оказаться первым человеком, которому потребовалась бы медицинская помощь. Хорошенькое начало для дежурного врача, выехавшего в первый раз на место происшествия.

Теперь я мог оглядеться уже по-настоящему. Попробуйте представить себе колонный зал, построенный для сказочных концертов. В одном конце сросшиеся сталактиты и сталагмиты образовали нечто похожее на большой орган. Колонны, расширяющиеся кверху и книзу, разбросаны в беспорядке, а в центре свисает огромная люстра. Она сверкает отраженным светом от нашего прожектора. Преобладающие тона в раскраске зала — желтые, розоватые, лиловые.

Я споткнулся о какой-то обломок сиреневого цвета. Что-то хрустнуло под каблуком. По спине у меня пробежал холодок восторга: ведь я первый человек, оставивший след в запертом на двадцать пять замков царстве природы! Один из первооткрывателей, прикасающихся к кладам, укрытым целым материком.

Не знаю, холодно или тепло было в пещере, сыро или сухо, — комбинезоны подземников снабжены устройством искусственного климата, как у всех, кто работает в Антарктиде. Мы вышли из «дракона» с пристегнутыми герметическими шлемами.

Может быть, здесь сохранились кости былых обитателей пещеры? Вдруг она имела когда-нибудь выход на поверхность? Ведь не всегда же Антарктида была покрыта ледяной шапкой.

Я подошел к Дорохову (он все еще не обращал на меня никакого внимания). Он смотрел на тройной циферблат крошечного прибора, который установил, как на столике, на срезе сталагмита. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченности.

Наконец он оторвал взгляд от стрелок и увидел меня.

— Принесите бур, — сказал он. А сам пошел дальше, окидывая колонны взглядом лесника, выбирающего дерево нужной ему породы.

Я направился к «дракону». На этот раз совершенно свободно преодолел щель, которая и на самом деле оказалась совсем неширокой.

Люки «дракона», прикрывающие сложные машины, были распахнуты. Савостьянов шуровал в одном из люков, высовываясь по пояс. Лансере подавал ему инструменты. Савостьянов решил использовать остановку для осмотра и отлаживания «дракона».

На вопрос о буре он только двинул подбородком в сторону ярко-красного футляра с ручкой. Бур лежал, уже приготовленный, на полу.

Лансере бросил на меня вопросительный взгляд. Я пожал плечами и потащил бур к Дорохову.

Начальник спасательной службы вынул из футляра треногу и привинтил что-то вроде миниатюрной кинокамеры. Затем достал кассету с уложенным внутри тонким блестящим кабелем. Зарядив аппарат, он взялся за рукоятку, напоминающую румпель лодочного мотора, повернул камеру стволом к стене пещеры и нажал гашетку.

Из ствола вылетел маленький снаряд и вытянул за собой длинный сверкающий хвост. Снаряд легко пробил колонну, встретившуюся на пути, и вонзился в стену. Тонкий трос тянулся за ним, сверкая даже в полумраке и, как мне показалось, вибрируя.

Дорохов стоял, положив пальцы на маленький пульт. В окошке аппарата двигались светящиеся стрелки, а в центре, в кружке, выскакивали цифры, как на счетчике. Видимо, происходило что-то более сложное, чем простое механическое зондирование.

Минут пять напряженной тишины. Я поймал себя на том, что осторожно дышу. Вдруг цифры стали выскакивать еще быстрее. На лице Дорохова появилось выражение мрачного удовлетворения.

Он переключил аппарат, и трос потянул игрушку назад. На ладонь Дорохова легла гладко отполированная крупнокалиберная пуля с очень острым концом. Он вставил «пулю» снова в ствол.

Еще два «выстрела» в стены пещеры, затем Дорохов повернул камеру и запустил снаряд вниз. Я с особым интересом следил за этой частью операции. В конце концов главное — что нас ждет впереди, а не с флангов.

Минут через семь трос стал быстро сматываться. Пустота! Но Дорохов не останавливал аппарат. Пройдя полость, «пуля» вонзилась в пол нижнего этажа подземелья. Скоро цифры снова точно взбесились. Картина повторилась еще несколько раз. Словом, через час выяснилось, что мы находимся в каком-то лабиринте подземных пустот.

К этому времени я облазил всю пещеру и обнаружил, что из нее выходит несколько совсем узких ходов и щелей. Никаких костей пещерной гиены или пещерного медведя я не нашел.

Мы вернулись к «дракону». Лансере сидел на пороге, как на крылечке.

— Подышать воздухом, — сказал он. Шлем он отстегнул.

Я последовал его примеру.

В пещеру действительно поступал хороший воздух через тоннель, проложенный драконом. Вероятно, воздух гнали к нам сверху сотрудники службы Дорохова. Я почувствовал, что наш корабль тоже как бы огромная пуля, запущенная в земные недра; ее держат за противоположный конец троса там, на «поверхности». Но пуля застряла.

Мы провели совещание здесь же, у порога «дракона». Собственно, совещались Дорохов с Савостьяновым, а мы с Лансере главным образом слушали.