Они прошли через зал коллегии. Миновали длинный коридор. Вот и приемная министра.

— Обождите, — сухо бросил провожатый. Генерал снова присел на стул, всем телом ощущая ломоту. Прикрыл глаза.

Он искал слова, которые скажет сейчас министру, конструировал целые фразы, мучаясь от внезапного косноязычия. Как будто в пять минут так легко объяснить то, что составляло смысл почти 30-летней его службы. Но даже этих пяти минут ему не дали.

— Владимир Борисович сегодня вас принять не сможет.

— А когда? — Он посмотрел на дежурного. Тот профессионально отвел взгляд. Потом кивнул на Орлова.

— Связывайтесь с Александром Леонидовичем…

…Только сейчас генерал понял, насколько устал. Трясясь в машине, он снова и снова прокручивал в памяти кадры прошедшего дня, и тепло стыда расползалось по щекам. Он не прятался от пуль в Афганистане. Он не боялся бандитских ножей. Он честно жил, не вбирая голову в плечи.

А сегодня он… нет, не испугался. Он, как бы это объяснить… — вел себя, словно корова, которую ведут на убой. Покорно, что ли. Непротивленчески. И от ощущения своей беспомощности генералу становилось противно и мерзко.

Хотелось остановиться у какого-нибудь придорожного трактира, выпить, но при водителе он не имел права показывать свою слабость…

Из личного дела генерал-майора Рыжиченкова:

В органах внутренних дел с 1971 г. В 1974-1988 гг. в уголовном розыске. Год находился в Афганистане.

Награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За отличие в охране общественного порядка», медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, знаками «Заслуженный работник МВД СССР» и «Почетный сотрудник МВД России», именным оружием.

Кандидат юридических наук. С 1994 г. — начальник УВД Смоленской области.

Человек с размаха открыл дверь. Широко, по-хозяйски зашел.

— Я от Орлова.

Генерала всего передернуло.

— Выйдите за дверь и войдите как положено.

Человек удивленно изогнул брови. Повторил:

— Я от Орлова! — Но, увидев, как сжались у генерала губы, нехотя подчинился. — Значит, так, — начал он через минуту. — Надо, чтобы вы возбудили дело. Тут одна тварь денег мне должна. Не отдает.

— Вы мне не указывайте, — еле сдерживаясь от бешенства, сказал Рыжиченков. — Пишите заявление…

Несколькими днями раньше ему позвонил Орлов. Просил принять — как он выразился — одного человечка. Помочь.

Он звонил и до этого. Рыжиченков был тогда в отпуске. На «хозяйстве» оставался первый зам.

— Я разобрался, — докладывал ему зам по возвращении, — чисто гражданско-правовые отношения. Нам там делать нечего…

«Ох, не к добру это, — кольнуло тогда генерала. — Быть беде».

Рыжиченков слышал об Орлове немало. Разговоры в МВД ходили всякие, что Орлов может уволить, втоптать в грязь любого и, наоборот, — приподнять, повысить. Были бы деньги…

Уголовное дело, возбужденное по заявлению «потерпевшего», прекратили через несколько дней. Статья 5.2 УПК — за отсутствием состава преступления.

Было это в 99-м, в начале осени. А в ноябре Рыжиченков поехал на коллегию в Москву. В коридоре встретил Орлова.

— Здравствуйте, Александр Леонидович.

Орлов на приветствие не ответил. Не сбавляя шага, процедил:

— Я тебе припомню…

И снова кольнуло у Рыжиченкова под ложечкой. Еще не поздно было побежать, пасть в ноги, повиниться — тогда бы не тронули, смилостивились… Только никогда потом он себе этой секундной слабости не простил бы…

Та мимолетная встреча постепенно забылась, оттесненная текучкой, рутиной, неотложными делами. Осенью на Смоленщине объявился маньяк. За три месяца — 8 убийств молодых девушек.

Только взяли, новая напасть: бандит захватил в заложники двух человек. Рыжиченков лично пошел на переговоры, хотя знал: бандит имеет две ходки, у него автомат, пистолеты и пара гранат.

Через пять часов преступник сдался. Спешно вызванная «Альфа» подъехала, когда все уже было кончено.

За эту операцию Рыжиченкова представили к ордену. Потому, когда вскоре начальник кадров МВД Брычеев срочно вызвал его в Москву, особого значения этому генерал не придал…

— Пишите рапорт на увольнение! — Брычеев в глаза не смотрел. Будто сидел в вагоне метро, а перед ним стоял нищий. Рыжиченков даже подумал тогда, что это — новый стиль руководства.

— За что? — Голос генерала от неожиданности дрогнул.

— Пишите по-хорошему, иначе будет по-плохому…

Он вышел из кабинета, ничего не понимая. Зашел к замминистра Федорову. Все рассказал.

— Ну подожди, подожди. — Бывший партработник Федоров успокаивающе прихлопнул по столу. — Поезжай домой. Там будет видно…

И он поехал. А вслед за ним из Москвы последовали министерские комиссии. Одна за одной…

Из рапорта генерала Рыжиченкова в МВД:

В связи с тем что я отказался писать рапорт, были предприняты все попытки для того, чтобы дискредитировать меня и выявить какие угодно недостатки в работе вверенного мне управления. Несмотря на отсутствие необходимости проведения проверок работы УВД (т.к. в январе-феврале 2000 г. аналогичная проверка уже проводилась), для инспектирования УВД Смоленской области было направлено несколько комиссий МВД России. Только за первое полугодие 2000 г. было отработано более 2 тыс. человеко-дней в командировках.

— Объясните мне… Хотя бы объясните, в чем дело.

Генерал Брычеев, главный кадровик, усмехнулся:

— А вы не понимаете? Вас ведь просили… По-хорошему просили: помогите человеку. А вы плевать хотели… Вот и пеняйте теперь на себя.

И — сразу за «вертушку»:

— Слушай-ка, вы проверку по Смоленску закончили? Так… Вообще ничего?! Нет, так не пойдет… Вот что — высылайте ещё одну комиссию, и без результата пусть не возвращаются. Ответят головой.

Положил трубку, повернулся к Рыжиченкову:

— Ну что, не созрели?..

Рыжиченков мотнул головой.

— Воля ваша… Вы свободны!

Свободен! Еще как свободен. Попытался пробиться на прием к министру, объясниться: ведь все эти годы его управление входило в двадцатку лучших по стране, раскрываемость растет, все проверки — удовлетворительные.

Не пустили. Отправили к Орлову, у которого просидел в приемной битых семь часов. Он было пробовал дозвониться до Рушайло уже из Смоленска, но всякий раз бесстрастный голос в приемной отвечал:

— Связывайтесь с Александром Леонидовичем…

На Смоленщину было много нашествий: и поляки, и французы, и немцы. А вот нашествие свое — милицейское — случилось, наверное, впервые. Проверки следовали друг за другом чертовым колесом. Особо никто и не скрывал: вся проблема в Рыжиченкове.

В июле «скорая помощь» забрала его прямо из дома. Предынфарктное состояние. Но это никого не впечатлило. В больницу по приказу Брычеева приехал — лично — главный терапевт МВД. Проверить — не симулирует ли. Нет, не симулирует. Главный терапевт диагноз подтвердил…

…Целыми днями он лежал на больничной койке и думал о том, что происходит. Выходит, никого не волнует ни борьба с преступностью, ни вообще милицейская работа. Плохой, хороший — не важно. Был бы управляемый, гуттаперчевый.

Вспоминалось все то, что слышал об Орлове раньше. Он тогда не хотел в это верить. Искал забытье в делах, пытался отгородиться от реальности, замкнуться в своем иллюзорном мирке. Но жизнь заставила — пришлось поверить. Особенно когда в палате появились кадровики из министерства.

— Напишите рапорт. Вам же будет легче.

Господи, до чего докатились. Хуже фашистов, ей-богу. Еле живому, больному человеку выкручивают руки.

— Владимир Иванович, зачем же вы написали? — спрашиваю я Рыжиченкова.

Он молчит. Вздыхает:

— А что мне оставалось делать? Из-за меня вся работа в управлении встала. Житья никому не давали… Я ж не на увольнение писал. Просил министра временно отстранить от должности, разобраться во всем…

И министр «разобрался». Рыжиченкова даже не перевели в распоряжение МВД — как положено: оставили за областным УВД. А потом тихо уволили. Без проводов на пенсию. Без обязательного в таких случаях, пусть формального, но «спасибо». Несмотря на письма в его защиту: и губернатора, и смоленских милиционеров. (Последнее — случай уникальный, его подписали 22 начальника райотделов, 7 начальников горотделов и 12 руководителей УВД.)