— Это вы кого имеете в виду? — спросила Лариса. — Его нынешнюю невесту?

— И нынешнюю, и прошлую! — свалила все в кучу Канарейкина. — У него раньше девка была, Юлька, так та все Янку оттуда гоняла с Генкой вместе. Потому что порядочная, видите ли! А Яна, между прочим, почти что к себе домой приходила! А та там — никто! А у Яны ребенок от него! Порядочную завел, что ты! Вот и бросил он ее потом. Правда, новую завел, еще чище! Вот та уж фитюлька настоящая, мне Яна рассказывала. И что же это получается? Он, значит, на нее будет денежки тратить, которые Лианке положены по закону?

— Почему Яна в таком случае не захотела действовать по закону? Почему она не обратилась в суд?

Этот вопрос загнал Канарейкину в тупик. Некоторое время она мучительно и тупо размышляла, потом наконец нашла объяснение:

— Да потому что кто ж на ее сторону-то встанет?

Сейчас же все суды куплены! А уж Генке-то с его деньгами вообще ничего не стоит всех подкупить!

Как же, он звезда! А она кто? Да с ней бы и разговаривать не стали! И еще неприятности потом могли быть, с работой с той же, например. А ей и так несладко жилось. А Шатров — гнида! — снова вернулась она к наболевшей теме. Видно, честить Шатрова было одним из излюбленных занятий двух подружек. — Я уверена, что это он и грохнул Янку! — неожиданно прозвучало новое заявление.

— Почему вы в этом так уверены? — насторожилась Лариса. — Для этого есть какие-то основания?

— Потому что больше некому! Только он ее так ненавидел! К тому же сами посудите — ее вместе с девчонкой убили! А кому еще мог ребенок помешать, как не папаше непутевому?

С точки зрения Ларисы, непутевой в данном случае была скорее мамаша, а не папаша, но все-таки рациональное зерно в словах Канарейкиной было.

Просто так ребенка убивать не будут. Разве что только…

— А в какой среде вращалась Ковалева в последнее время? — спросила она. — С кем она дружила, общалась?

— Да с разными, — неопределенно пожала плечами Канарейкина. — Со мной дружила, потом еще у нее Пашка был…

— Какой Пашка? — уточнила Лариса.

— Да я не знаю фамилии. И где живет, не знаю.

Приходила она ко мне несколько раз с ним. Говорила, что он ее люби-ит — во как! — Канарейкина провела рукой выше головы. — Все, мол, ради меня сделает! Он, говорит, может, он такой!

— А кто он в социальном плане? — спросила Лариса.

— Чего? — не поняла Марина.

— Ну чем занимается? Где работает, кем?

— Работать он не работает, — многозначительно сказала Марина. — Он говорил, что это на него работают. Что он скажет, то и делают!

— Он бандит? — прямо спросила Лариса.

Глаза Канарейкиной испуганно забегали.

— Ну уж прямо бандит, — пробормотала она. — Настоящие бандиты в областной да городской думе сидят! Да хоть губернатора нашего возьмите — вот первый бандит! Простым людям честно жить не дают!

— А что еще вы можете сказать об этом Пашке?

Отчество его хотя бы как?

— Да кто ж его знает? Пашка и Пашка… Я и не спрашивала никогда, больно мне нужно.

— И где он живет, вы тоже не знаете?

— Не-а! Я-то у него ни разу не была, он вообще-то женатый, — призналась Марина. — Он сам к Янке приходил, ну и ко мне, говорю, они иногда захаживали. Правда, последний раз уж и не помню когда. Вообще-то я давно его не видала.

— А еще с кем она встречалась? Насколько Я знаю, мужчин у нее всегда было много.

— Это раньше, может, и было много. А теперь-то все изменилось. Я ж говорю, ей даже клиента трудно было найти. Правда, был у ней один хахаль вроде как постоянный, — вспомнила Канарейкина. — Он где-то возле вокзала живет, там дом у него частный.

Но его самого я ни разу не видела, Янка с ним ко мне не приходила. Знаю только, что вроде тоже Сашка или Пашка его зовут и еще что пьет он здорово.

— А это вы откуда знаете?

— Так Янка мне сама рассказывала. Она потому и не жила у него, что там вечно проходной двор и пьянки беспробудные.

— Вы же сами говорили, что она была не прочь выпить, — усмехнулась Лариса. — Почему же ей это так претило?

— Потому что он не только пил, а еще и бил ее.

Сколько раз она посреди ночи ко мне с синяками прибегала! В кровищи вся, оборванная! С топором даже на нее кидался! А вещей сколько перепортил!

Плащ один раз ей порвал, новый совсем, Генка ей день… — Канарейкина осеклась.

— Так, значит, деньги, полученные от Шатрова, Ковалева тратила преимущественно на свои нужды? — спокойно спросила Лариса. — Почему же вы все время утверждаете, что ей не на что было содержать ребенка? Почему врете, Марина? Зачем пытаетесь выдать черное за белое? Я ведь все прекрасно понимаю. И то, что ребенок был не нужен Яне — она его даже в деревне оставила…

— Потому что ей деньги нужно было зарабатывать, а с девчонкой какая работа? — запальчиво перебила Канарейкина.

— Хорошо, допускаю, — кивнула Лариса. — Но. если нужны средства на ребенка, не станешь покупать себе плащи и пропивать деньги. Вы вот усиленно пытаетесь выставить Ковалеву в очень выгодном свете, но поймите, мне не нужна ваша ложь. Я не собираюсь судить ее поступки, это сейчас не имеет значения. Мне важно установить, кто и за что ее убил.

И вы бы лучше вот над чем подумали, все-таки вы были ее подругой и хорошо знали как Яну, так и ее окружение. Поэтому еще раз прошу вас подумать и помочь мне.

Канарейкина притихла, посерьезнела и сидела, задумавшись, молча глядя в стену. Лиловый глаз ее был прищурен.

— Даже не знаю, кто мог решиться на это, — сказала она наконец. — Сашка если б пристукнул, то по пьянке, дома, а не в лесу подкараулил. И Лианку убивать бы все же не стал. Говорю вам, скорее всего это Генка. Только ему она мешала. И ребенок мешал. Ой, да он же в последний раз ей угрожал при всех!

— Каким образом? — заинтересовалась Лариса. — Когда?

— Орал на нее, что если она еще раз появится, то он ее просто убьет! И зубы обещал выбить, и ребра переломать!

— Это мог быть просто эмоциональный всплеск.

Видимо, его настолько утомили претензии Яны, настолько вывели из себя, что он выкрикнул все это под влиянием эмоций. К тому же если это слышали несколько человек…

— А я вам говорю, что, кроме него, некому! — упрямо твердила Канарейкина. — Слушайте! — вдруг встрепенулась она. — А может, это фитюлька его?

— Кого вы имеете в виду?

— Ну эта, невеста его. Как ее там?

— Илона Болдырева, топ-модель?

— Ну да! — обрадовалась Канарейкина.

— А у нее какой мотив мог быть для убийства?

— Так она же баба, хоть и модель! Могла ревновать!

Лариса подавила улыбку.

— Не думаю, честно говоря, — призналась она. — А других мотивов у нее вы не видите?

— Ну еще, может, из-за денег… Чтобы Лианке ничего не досталось, а все ей! Потому что так он будет должен миллионы Янке платить, если по справедливости, а тут… Она же привыкла в достатке жить, ей все денег мало! Только деньги на уме и есть.

Это мы всю жизнь в нужде проживаем, — вздохнула Канарейкина.

Лариса еще раз подивилась тому, насколько женщины подобного круга привыкли фальшивить на своей работе, что уже не могут обходиться без этого и в повседневной жизни, постоянно притворяясь и играя какую-то роль. Сейчас вот Марина Канарейкина усиленно разыгрывала роль несчастной, бедной девушки, в поте лица зарабатывающей на жизнь.

И поливала грязью людей, у которых денег больше, за то, что они одни у них на уме. И сама не замечала, что если кто и помешан на выжимании денег любыми средствами, так это как раз она сама и ее подружка Яна. И делают они это настолько отвратительно, что становится противно.

— Кстати, — Канарейкина вдруг вопросительно посмотрела на Ларису.

— Что такое? — не поняла сначала Лариса.

Она видела, что Марина готовится сыграть очередную роль, но какую, пока не могла понять.

Канарейкина тем временем придала своему лицу жалобное выражение и, заискивающе посмотрев Ларисе в глаза, начала:

— У меня ж горе такое… Сначала избили, деньги все отобрали, теперь вот подругу убили… На работу теперь не выйдешь неделю, это уж точно, а жить-то на что-то нужно, а у меня ни копейки нет, и в холодильнике пусто, бутылочку водки даже купить не могу, подругу единственную помянуть… А я ж вам все рассказала как на духу, что знала, самым святым, можно сказать, поделилась…