Будильник помощника, как всегда, разбудил его с расцветом. Обычно Макс сразу вскакивал и начинал новый день, как будто кто-то включил электромоторчик внутри. Но сейчас он только раздраженно схватил помощник, лежащий рядом, и ткнул в кнопку «выключить совсем». Макс откинул голову на сложенный кусок парашюта, который служил ему подушкой, и снова принялся себя жалеть. Всю свою жизнь он старательно избегал этого, а теперь вот уже третий день подряд он пребывал в ступоре, обдумывая ситуацию, в которой оказался.

В голове стучало и гудело, как с большого похмелья. Макс бы и не против был выпить чего-то покрепче, чтобы забыться, да на фиолетовой планете среди лесов и песков бары ему не встречались. Похмелье у Макса было оттого, что он уже третью ночь не мог заснуть. «Спи, спи, тебе нужно поспать», – тщетно уговаривал он себя, лежа в темноте. Знал, что это не поможет, но повторял как заклинание, чтобы освободить голову от тягостных мыслей. Тяжелые, как капли раскаленного свинца, мысли о том, что в его жалком существовании на фиолетовой планете нет никакого смысла. Только-только буквально час назад он, измученный, смог забыться беспокойным сном, а теперь он снова разбужен и вряд ли сможет заснуть.

Он пролежал еще целый час и потом усилием воли заставил себя встать. Медленно, как пьяный, Макс побрел к берегу. Скорее для вида он зашел в воду и плавать не стал – только ополоснул лицо.

Уже целых два года прошло с тех пор, как прихоть судьбы закинула его в этот неизвестный уголок Вселенной. Бесконечные два года, каждый день которых похож на вчерашний, а следующий ничем не будет отличаться от сегодняшнего.

Макс резко развернулся, отчего вода вокруг вспенилась, и закричал в отчаянии: «Будьте вы прокляты! Вы – сиреневые деревья, голубые травы! За что мне это спасение? Зачем оно сдалось мне? Лучше бы я задохнулся в этой клятой капсуле! Лучше бы эта волосатая кошмарина откусила мне голову!» Прокричав это, он невольно вскинул руки к небу, посмотрел на облака, такие же белые, как и на Земле, и скорее, осознал, чем почувствовал, что падает на спину.

Прохладная вода сомкнулась над его головой. Макс открыл глаза и увидел через слой воды все то же небо. Медленно он стал выпускать воздух из легких и опускаться на дно, наблюдая, как пузырьки поднимаются вверх. Он не заметил, сколько пролежал на дне – минуту или две. Последние пузырьки вышли из легких, и ощущение реальности вернулось только тогда, когда мышцы в груди стали дергать ребра вовнутрь. Раз, второй: «Всего-то и нужно, – спокойно думал он. – Всего-то и нужно, вдохнуть сейчас соленую воду, почувствовать, как она обжигает легкие, и заснуть навсегда». Третий. На четвертый раз его инстинкты скомандовали бы вдыхать, но другой, гораздо более сильный инстинкт заставил его резко вынырнуть и глотнуть воздух.

С минуту он стоял и не мог отдышаться. «Слабак, даже убить себя не можешь!» – крикнул он сам себе и побрел, склонив голову к воде. Прохлада воды и немного адреналина вывели его из полусознательного состояния. Голова соображала теперь лучше и, повинуясь природе человека, искала решение.

«Мне нужно сорваться с этого места. Невозможно оставаться здесь больше и наблюдать, как бессмысленно проходит жизнь. На этой планете должна быть разумная жизнь. Пусть в каком-то зачатке, но должна».

С этими мыслями он тяжело опустился на песок рядом со своим любимым камнем, на котором готовил пищу, приклонив спину. Ему стало легче.

«Тут такое невероятное разнообразие природы. Чуть не каждый день я замечаю какую-нибудь новую пташку или козявку, какой не видел раньше. Неужели эта планета, пышущая жизнью, до сих пор не породила какую-нибудь разумную обезьяну или пусть даже крокодила?»

Одиночество грызло его душу. Он давно уже осознал это. Бывало, еще в той прошлой жизни, Макс в душе радовался, когда Тина уходила в выходной погулять с подругами. Лизаньки еще тогда не было, и такие вылазки «между нами девочками» были в порядке вещей. Тогда он оставался дома один и балдел. Но как же он страдал без своих любимых девочек здесь!

Ах! Если бы сюда Тину с Лизой! Да пусть даже с Дарьей Федоровной в придачу. Он бы сейчас целовал бы и кружил тещу, на коленях просил бы простить его, лишь бы они все были рядом. Но он давно решил для себя даже не думать о встрече. Он искал другой выход из одиночества и безысходности. И единственный выход, который он видел, – это найти здесь какого-то фиолетового человечка, на которого можно было бы излить горе, с кем можно было бы поделиться радостью и просто поболтать, сидя у вечернего костра.

«Я должен двинуться в путь. Нужно дойти до вершины той горы, до которой я тогда так и не добрался из-за этих чертовых жуков в расщелине. Вдруг там за горой я увижу то, что ищу». В его фантазии тут же нарисовались причудливые города из дерева и камня. Пирамиды, как у инков, выныривающие из сиреневого леса. Он так жаждал этого. «Я слишком здесь задержался. Все искал причину отложить поход. Да ты просто боишься этой или другой такой расщелины. Признайся! Все, теперь уж нет. Basta! Мне все это надоело безумно. Еще немного – и я сойду с ума. Вон уже чуть не утопился, как девушка в средние века. Вот сейчас посплю и буду собираться».

И тут же, прислонившись к камню, который давал немного тени, Макс и заснул. Очнулся он посреди ночи от порыва ветра. Он проспал там, где заснул у камня, весь день, не просыпаясь. Оставаться здесь было небезопасно, хотя ему все еще очень хотелось спать: организм требовал «нагнать» упущенное. Кое-как он добрел до своей палатки, белеющей пятном в темноте, и забрался вовнутрь. Костры решил не разжигать: «Будь что будет. Пока я их разожгу, растеряю весь сон».

Макс проснулся только днем следующего дня. Невероятно, сколько сил он почувствовал после этого пробуждения. Только вчера он подумывал о самоубийстве, а сегодня, казалось, мог руками перетаскивать валуны, которыми был усыпан пляж. Решение было принято, и теперь мысли, совсем недавно разрывавшие его на части, уступили место заботам и приготовлениям.

В первую очередь ему нужно было сделать новый гамак. Парашютного полотна оставалось все меньше, но ради такого дела Максу было ничего не жаль. Вместо потерянной в расщелине фляги он сделал себе бурдюк из желудка хрюка.

Уже на следующий день Макс выступил в путь. Бодрым шагом он вступил в лес и стал подниматься в гору той же дорогой, что и в прошлый раз. Все время он не терял внимательности и смотрел под ноги. От одной мысли об ужасной, кишащей черными жуками расщелины его кидало в дрожь.

Как и в тот раз, Макс замечал изменение природы вокруг. Лес, чем выше он заходил, все больше редел. Где-то здесь она должна быть.

Ох! Нога провалилась на сантиметров десять, но уткнулась в мягкий мох. Эта была всего лишь ямка, может быть, нора животного, но за это мгновение Макс успел перепугаться. «Неужели, даже все время смотря вниз, я могу ее пропустить и свалиться снова?» – спрашивал он себя.

Но, наконец, впереди он увидел черный вход в расщелину. Он не был ничем прикрыт и был виден за метров десять. «Какой же я растяпа! Куда же я смотрел в прошлый раз?» – вскрикнул он от удивления. Он вспомнил, что на обратном пути тогда уже рассматривал ее, но эти воспоминания как-то стерлись. Теперь же ему было совершенно очевидно, что только глупец мог свалиться в такую огромную черную дыру. Макс заглянул вовнутрь и услышал мерный, едва слышный, но поражающий своей мощью шум копошения миллионов жуков. Шутя, он обратился к своему новому гамаку: «Где-то там на дне твой старший братец. Пришлось одолжить его жукам. Условия жизни у них, скажем прямо, стесненные». Поеживаясь от жужжания, исходившего из расщелины, Макс аккуратно обошел дыру и продолжил путь.

Когда Звезда уже клонилась к закату, лес начал резко редеть, а голубая упругая трава, устилающая почти всю поверхность в лесу, сменяться голой скалой. Еще несколько сот метров, и лес совсем закончился.