— Он производил впечатление сильной личности.

— Еще бы… Отец считал себя сверхчеловеком и хотел, чтобы я стал таким же. «Я сделаю из тебя свое продолжение!» — эта фраза врубилась в мою память. При всей своей занятости он уделял мне массу времени. Но не как сыну… Я ни разу не слыша л от него лас-кового слова. И все же я ему благодарен несмотря ни на что: он до-бился своего, хотя я вовсе не желал быть его продолжением.

— Выходит, ты… сверхчеловек? — скептически спросила Орена.

— Это так, — подтвердил Фан-Орт.

— Не люблю хвастовства! — рассердилась девушка. — Какая в нем нужда? Я и так знаю, что ты умен, ловок и… красив, — добавила она с обезоруживающей прямотой. — И другие это знают. Но хвастовство отталкивает от тебя людей. Смотр и, останешься один…

— И ты тоже от меня отвернешься?

— Я — нет.

— А на других мне плевать. Вот увидишь, они пойдут за мной. Отец говорил, что толпа всегда устремляется за самым сильным, — самодовольно проговорил Фан-Орт.

— Слово отца для тебя по-прежнему закон!

— Я восхищаюсь профессором Ортом как личностью, а как отца ненавижу. Он лишил меня детства! Ненависть и благодар-ность… Как видишь, эти два чувства могут сочетаться. Да, именно так: восхищение, благодарность и жгучая ненависть!

— Бедный! — сочувственно сказала Орена.

— Если кто и ласкал меня, то одна лишь мама. А с отцом мы были чужими. Меня подавляли его жестокость и превосходство в интеллекте, которое он подчеркивал при любом более или менее подходящем случае.

Впадая в раздражение, кричал:

«Проклятые гены! Весь в мать, такой же безмозглый!»

— Вот уж неправда!

— Спасибо, — признательно кивнул Фан-Орт. — Отец был не-справедлив к маме. Более умной женщины я не встречал… Ты на нее похожа!

— Я этому рада, — смутилась Орена.

— В конце концов я сумел себя превозмочь. Профессор Орт добился своего и даже заразил меня величием своей цели. Но вот сейчас я недоумеваю: ради чего он со мной возился, к чему готовил? Быть придатком автоматов унижает мое человеческое дост оинство!

— Сверхчеловеческое, — не удержалась Орена.

— Не иронизируй, — вспыхнул Фан-Орт. — В ранг людей воз ведены у нас интеллект-автоматы, мы же в положении машин, притом законсервированных до лучших… или худших?.. времен.

— Ты неправ, Фан… Можно, я буду тебя так называть? Нам от-ведена очень важная роль. Мы сопровождаем будущее человечество в качестве гарантов.

— Гарантов чего?

— Того, что эмбрионы станут достойными людьми.

— И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Фан-Орт.

— При всей надежности интеллект-автоматов именно мы отве-чаем за успех дела. Твой отец называл нас жизнетворцами.

— Красивые слова, рассчитанные на глупцов. Профессор Орт презирал вас, а жизнетворцем считал одного лишь себя!

— Прости, Фан, это в тебе говорит твоя ненависть. — Орена вздрогнула, почувствовав толчок. — Что-то случилось!

— Ничего особенного. Коррекция траектории. Интеллект-автома-ты включали маневровый двигатель.

— Зачем?

— А я знаю? — со злостью сказал Фан-Орт. — Они с нами со-ветуются? Ставят гарантов в известность о своих решениях?

— Но ты же сам…

— Что «сам»? Я должен идти к ним на поклон? Униженно про-сить, чтобы растолковывали несмышленышу каждый свой шаг? Не дождутся! Я не хуже их разбираюсь в астронавигации!

— И все же обратись к ним, — посоветовала Орена.

— Ни за что! Это они должны обратиться ко мне! — отрезал

Фан-Орт.

— Тогда работай параллельно с ними, чтобы предвосхищать и контролировать их действия.

— Хочешь, чтобы я стал тенью интеллект-автоматов?

— Разве осуществлять контроль — значит быть тенью?

— Еще раз повторяю: они не допускают ошибок и не рискуют. Даже когда риск оправдан и ускорил бы поиски. Я не приемлю этой

«безошибочной», а на самом деле трусливой стратегии.

— Но она ведь заложена в их программу коллективным разумом гемян.

— А я не уверен в разумности этого «разума», — запальчиво возразил

Фан-Орт.

— Ты знаешь, что надо делать? — спросила Орена.

— Знаю. Я предлагал им!

— А они?

— «Информация принята к сведению». И ни слова больше. Ну как доказать им свою правоту, если они не желают ни обсуждать, ни, тем более, спорить!

— Попробуй еще раз.

— Бесполезно! Это же тупые, упрямые электронные машины. Они все равно сделают по-своему!

Орена взглянула на друга с сожалением.

— Ты сгущаешь краски, Фан. Впрочем, поступай, как считаешь нужным. А я пойду поработаю. Со мной интеллект-автоматы по-чему-то более общительны.

Ну, до вечера!

Фан-Орт остался в одиночестве. Невидящим сосредоточенным взглядом смотрел на экран светозара и думал о том, что у Орены завидный характер: она умеет впрячься в работу, которую вовсе незачем делать, искренне считает ее полезной, хотя в действитель-ности это такая же иллюзия, как псевдоприрод ное окружение, придуманное для них чудаками-психологами.

«Сходить в видеотеку? — мелькнула вялая мысль. — А может, вызвать на интеллектуальную дуэль электронного мыслителя? Раньше я неизменно побеждал, а в последнее время проигрываю… Однообразно, скучно, вот и проигрываю…

А что если подкачать мышцы на биотренажере? Но сколько можно? Одно и то же каждый день. И повторяется с унылым однообразием. О чем ни подумаешь, все было, было, было… Орена советует заняться творчеством. Но могу ли я уподобиться старику Эрро? Да и что такое творчество в наше время, когда существуют интеллект-втоматы? Они отняли у нас все, кроме естественных отправлений. Но мы не животные…»

Углубленный в мрачные мысли, брел Фан-Орт по той части бывшего

Космополиса, которая ныне стала жилой зоной сфероида. Она составляла лишь около сотой доли его объема, еще меньше зани-мали хранилища эмбрионов и инкубаторы для их последующего созревания. Там сейчас находилась Орена…

Большая же часть сфероида включала в себя оставшиеся в наследство от

Космополиса лабиринты переходов, шлюзы, отсеки, пустовавшие крошечные каюты…

Обитатели сфероида прозвали этот чуждый параллельный мир

«катакомбами». Был он практически неподвластен людям, здесь господствовали интеллект-автоматы.

«Катакомбы» напоминали кровеносную систему, в которой роль сердца играл реактор ядерного синтеза. Здесь же располага-лись двигательные установки и комплексы, обеспечивающие жиз-недеятельность людей и сохранность эмбрионов.

Трудно было представить, что в чреве Космополиса когда-то обитали десятки тысяч человек. Конечно, в сравнении с Гемой, ко-торую населяли миллиарды, это была капля. Но капля предельно концентрированная и замкнутая со всех сторон колоссальным да-влением. Оно-то и привело к взрыву, испарившему

«каплю» и забросившему рукотворный спутник Гемы в невообразимые дали

Вселенной.

Входов в «катакомбы» было несколько. По случайности Фан-Орт оказался у одного из них. И непроизвольно вспомнил вопрос Орены: «А ты бывал там?»

Этот вопрос, от которого он тогда, не задумываясь, отмахнулся, теперь внезапно сработал, как запоздавший взрывной запал, и натолкнул его на неординарный и еще минуту назад немыслимый авантюрный поступок: проникнуть в царство интеллект-автоматов, встретиться с ними лицом к лицу.

Ни правила, ни этические нормы не препятствовали этому. Скорее всего, от непосредственного общения удерживала традиция самоизоляции, то ли заложенная коллективным разумом гемян, то ли сложившаяся сама собой. Она равно устраивала обе стороны — и людей, и интеллект-автоматов. Так или иначе, но бок о бок сосуществовали две обособленных, хотя и взаимосвязанных, цивилизации. Общение между ними происходило исключительно через компьютерные модемы, обеспечивающие двухсторонний поток информации.

Как правило, люди спрашивали, а интеллект-автоматы отвечали, — корректно, но не вдаваясь в подробности.

Не один лишь Фан-Орт относился к интеллект-автоматам с не-приязнью. Но у большинства она оставалась приглушенной, стертой, словно застарелая простуда. В ее истоках все то же уязвленное самолюбие, но редко кто им не поступался: ведь именно интеллект-автоматам обитатели сфероида были обязаны удобствами и разно-образием псевдоприроды. Электронные «ангелы-хранители» не только заботились о людях и эмбрионах, не только прокладывали путь через