Глава 10

На следующее утро он отправился в южную часть города, где находились склады товаров, которые отвозили в Дадиче на высоких повозках. Вокруг громоздились корзины, мешки и ящики, наполненные местными товарами. Рокотали колеса повозок, подъезжающих к месту погрузки, потные грузчики толкались и переругивались, пытаясь найти самое удобное место и не обращая внимания на пыль, вонь, лягающихся прыгунков, жалобы охотников и огородников, чьи товары оказывались в непосредственной близости от колес тяжелых повозок, которые грозили их раздавить.

На некоторых повозках обычно ехали двое, старший возчик и его помощник, на меньших — один. Рейш подошел к одному из них.

— Ты отправляешься сегодня в Дадиче?

Возчик, небольшой тощий человечек с блестящими черными глазами, лицо которого, казалось, состояло только из длинного носа и узенького лба, подозрительно мотнул головой.

— Ага.

— А что вы делаете, когда прибываете в Дадиче?

— Я вообще не попаду туда, если буду тратить время на болтовню.

— Не беспокойся, за потерянное время тебе будет заплачено. Так что же вы делаете?

— Я еду к специальной площади, где выгружают товары; носильщики снимают все корзины и ящики, очищают повозку дочиста, приказчик выдает мне расписку; потом я подхожу к окошку и получаю или деньги, или накладные — зависит от того, повезу ли я товары Часчей из города. Если я должен взять в Дадиче товары, я беру накладные, еду на фабрику или на склад, беру их товары и возвращаюсь в Перу.

— Значит, вы можете свободно передвигаться по Дадиче, без всяких ограничений?

— Конечно, ограничения есть. Они очень не любят, когда повозки проезжают вдоль реки среди их садов. Им не нравится, когда люди проникают в южную часть города, где они устраивают бега — говорят, они заставляют Дирдиров бегать в упряжке.

— А как в других местах? У них нет определенных правил?

Возчик, наклонив голову, чтобы ему не мешал его солидный клювообразный нос, с подозрением всмотрелся в Рейша.

— Почему ты задаешь такие вопросы?

— Я хочу поехать с тобой в Дадиче и обратно.

— Это невозможно. У тебя нет разрешения.

— Ты достанешь мне разрешение.

— Понятно. Как я понимаю, ты готов заплатить за это?

— В разумных пределах. Сколько ты хочешь?

— Десять цехинов. И еще пять цехинов за разрешение.

— Это уж слишком! Десять цехинов за все или двенадцать, если отвезешь меня, куда я тебе прикажу.

— Ха! Ты что, считаешь меня дураком? Ты можешь приказать отвезти тебя на полуостров Фаргон.

— Этого можешь не бояться. Немного проедешь в глубь Дадиче — я хочу кое-что осмотреть.

— Согласен за пятнадцать цехинов, ни гроша меньше.

— Ну ладно, — согласился Рейш. — И ты должен достать мне одежду, которую носят возчики.

— Хорошо, но я предупреждаю тебя: не бери с собой ничего металлического — запах металла беспокоит Часчей. Сними всю свою одежду и натрись навозом и вот этими листьями, пожуй травы, чтобы их не раздражал запах у тебя изо рта. И сделай все это тотчас же, потому что я заканчиваю погрузку и отправляюсь через полчаса.

Рейш сделал, как ему было велено, хотя у него чесалось все тело и голова от пропотевших старых лохмотьев возчика и его широкополой шляпы. Эмминк — так назвался возчик — обыскал его, чтобы удостовериться, что при нем нет оружия — ношение любого оружия в пределах города было строго запрещено. Он приколол к плечу Адама пластинку из белого матового стекла.

— Вот это выдают вместо разрешения. Когда пройдешь через ворота, произнеси свой номер, просто «Восемьдесят шесть!». Больше ничего не говори и не сходи с повозки. Если они унюхают, что ты чужак, я ничем не смогу тебе помочь, поэтому на меня не надейся и даже не смотри в мою сторону.

Рейша, который и без того чувствовал себя не очень-то бодро, это замечание нисколько не ободрило.

Повозка, грохоча, покатила к западу, к цепи серых холмов. Она была нагружена тушками камышовых грызунов — выпученные желтые глаза и ряды застывших желтых лап представляли довольно неприятное зрелище.

Эмминк был мрачен и молчалив: он не выказывал никакого желания узнать причину визита Рейша в Дадиче, и Адам, после некоторых бесплодных попыток вовлечь возчика в разговор, замолчал.

Повозка поднималась вверх по дороге — генераторы, установленные на ее колесах, выли и стонали. Они въехали в небольшое ущелье, которое Эмминк назвал Белбалский перевал, и перед ними раскинулся город Дадиче: зрелище дикой и какой-то устрашающей красоты. Рейш почувствовал еще большее беспокойство. Несмотря на засаленную одежду, он нисколько не походил на других возчиков и мог только надеяться, что пахнет так же, как они. А Эмминк? Насколько он надежен? Рейш исподтишка оглядывал его: высохший человечек, лицо цвета вываренной кожи, огромный нос, узкий лоб и крепко сжатые губы. Человек, который, как Анахо, Траз и сам Рейш, произошел от сыновей далекой планеты — Земли, размышлял он. И он действительно очень далек от земных людей! Эмминк стал человеком с Тчаи, выросшим на ее скудной почве, среди мрачного ландшафта, под янтарным светом гаснущего солнца, неярких густых тонов. Нет, он не может положиться на Эмминка! Оглядывая обширную панораму Дадиче, Адам спросил:

— Где ты разгружаешь свою повозку?

Эмминк ответил не сразу, словно искал предлог, позволяющий избежать ответа.

— Там, где дадут лучшую цену, — ворчливо ответил он наконец. — Может быть, на Северном рынке или на Речном, а может быть, на ярмарке.

— Понятно, — ответил Рейш. Он указал на большое белое здание, которое отметил прошлым днем. — А вот этот дом, вон там, что это такое?

Эмминк равнодушно пожал своими узкими плечами.

— Это не мое дело. Я покупаю, перевожу и продаю; больше меня ничего не касается.

— Понимаю. Ну ладно, я хочу, чтобы ты проехал мимо этого здания.

— Это мне не по дороге, — проворчал возчик.

— Мне плевать. За это я тебе плачу.

Тот снова что-то проворчал и минуту сидел молча. Потом произнес:

— Сначала на Северный рынок, чтобы я мог зарегистрировать свой товар, потом на ярмарку. По пути мы проедем мимо твоего дома.

Они съехали с холма, потом миновали пустошь, усеянную мусором и всякими отбросами, затем — сад, где росли кусты с перистыми листьями, над которыми летали яркие черно-зеленые насекомые. Впереди поднималась стена, окружающая Дадиче, вышиной в тридцать футов, возведенная из какого-то блестящего коричневого, очевидно синтетического материала. Через ворота в город проезжали повозки из Перы, которые осматривала группа часчменов в пурпурных шароварах, серых рубашках и высоких остроконечных шапках из черного фетра. На поясе у них были сабли, в руках — длинные острые жерди, которыми они ощупывали груз на прибывающих повозках.

— Зачем они это делают? — спросил Рейш, когда часчмены вяло и равнодушно принялись прокалывать груз на повозке, стоявшей впереди.

— Чтобы Зеленые Часчи не пробрались в город. Сорок лет назад сотня Зеленых Часчей проникла в Дадиче, спрятавшись на повозках среди ящиков и мешков; они пролили здесь много крови, прежде чем их всех перебили. О, Синие Часчи — злейшие враги Зеленых, им только и дай убивать друг друга!

— А что я отвечу, если они начнут задавать мне вопросы? — спросил Рейш.

Эмминк пожал плечами.

— Это твое дело. Если спросят меня, я скажу, что ты заплатил мне, чтобы я доставил тебя в Дадиче. Разве это не правда? Скажи им что-нибудь другое, если у тебя хватит смелости... Выкрикни свой номер, когда я буду кричать мой.

Рейш кисло улыбнулся, но ничего не сказал.

Очередь дошла до них. Эмминк проехал ворота и остановился у красного прямоугольника.

— Сорок три! — прохрипел он.

— Восемьдесят шесть! — изо всех сил крикнул Рейш.

Часчмены выступили вперед, прокололи железными прутьями кучу наваленных тушек камышовых грызунов. Один из них обошел повозку сзади, коренастый кривоногий человек с лицом, словно придавленным книзу, скошенным, как у Эмминка, подбородком, с маленьким носом-картошкой. Низкий лоб нависал еще больше под тяжестью фальшивого черепа, поднимающегося конусом в шесть-семь дюймов над его собственным черепом. Кожа часчмена была свинцового цвета с синим оттенком — впрочем, это могла быть краска. Пальцы его были короткими и толстыми, ступни широкими. Рейш подумал, что он дальше отошел от своих земных предков, особенно от современных землян, чем Анахо-дирдирмен. Часчмен безразлично оглядел Эмминка и Адама и отступил от повозки, махнув рукой. Возчик взялся за рычаг, и они двинулись вперед по широкой улице.

Эмминк с кривой улыбкой обратился к Рейшу:

— Тебе повезло, что не было никого из Часчей, особенно их капитана. Они бы учуяли, как ты потеешь. Даже я почувствовал запах. Это признак страха. Если хочешь сойти за возчика, научись быть хладнокровнее.

— Ты слишком многого хочешь от меня, — возразил Рейш. — Я стараюсь как могу.

Повозка катилась по городу. В садах были видны Синие Часчи, подрезающие деревья, передвигающие каменные вазы, спокойно прогуливающиеся в тени, окружающей их дома, крытые круглыми куполами. Иногда Рейш ощущал запахи, исходящие из сада или от вазы с цветами: терпкие, резкие, острые; запахи горящего смолистого дерева, сладковатого мускуса — странные сочетания ароматов, волнующие своей неопределенностью; он не мог сказать, противны ли они ему или, наоборот, притягивают своей изысканной необычностью.

Дорога вдоль домов Часчей тянулась несколько миль. Синие Часчи совершенно не заботились о том, чтобы хранить в тайне свою частную жизнь, и дома часто находились очень близко от дороги. Сейчас можно было их видеть за работой. Но Рейш не заметил ни единого случая, чтобы Часчи трудились рядом с часчменами, — они работали отдельно и, если случайно оказывались рядом, делали вид, что не замечают друг друга.

Эмминк ехал молча. Адам выразил удивление, что Синие Часчи почти не обращают внимания на проезжающие мимо повозки. Эмминк презрительно фыркнул.