— Чего уж хорошего! — не удержался Игин.

И удостоился насмешливого взгляда.

— Через тупики открывается дорога к звездам. Если же путь кажется легким, значит, он… мгм… не приведет ни к чему новому. Получится очередной перепев старого, очередная пустышка. Вот так-то. Усвоили, молодой человек?

— Усвоил, — со вздохом кивнул Игин, точно ученик, которому только что растолковали азбучную истину.

Читать нравоучения Борг страсть как любил. Но этим он как бы взимал плату за воистину мудрые советы, какими щедро одаривал любого, обратившегося к нему с просьбой о помощи.

— Узнаю Оэла. Его рука, — просматривая выкладки, приговаривал ученый. — Интересно… Мгм… Очень интересно. Весьма даже оригинально! Изящно, говорю я вам.

Потом Борг замолчал, покряхтывая, вылез из кресла, подошел к компьютеру, долго колдовал над ним.

— Что-нибудь не так? — не выдержал Игин.

— Не так, не так… — сердито передразнил старик и, не обращая больше внимания на растерявшегося управителя, заговорил сам с собой: — А ведь слукавил Оэл, право слово, слукавил… мгм… Конечно, если снять гамбринус под стоксом, то, пожалуй, пройдет… А что тогда? Мгм… Это уж слишком…

Игин скрипнул креслом.

— А? Что? — вздрогнул Борг.

— Я зайду завтра, хорошо?

— Да-да. Завтра. Интересную задачу мне задали, молодой человек, О-о-чень интересную. А сейчас идите…

Игин вышел на цыпочках и осторожно, стараясь не шуметь, прикрыл за собой дверь.

Даже здесь, в пригороде, улицы были заполнены гонарами. Они летели нескончаемой стаей в несколько рядов и ярусов, обдувая дорожное полотно поддерживающими их струями воздуха.

Игин шел не спеша людной пешеходной галереей. В глубоком голубом небе ярко сиял Светоч. Управитель запрокинул голову и помахал ему рукой, как доброму знакомцу. Идущие навстречу девушки в цветастых платьях-комбинезонах переглянулись и весело фыркнули. Игин улыбнулся им и заговорщицки подмигнул. Впервые за много дней у него было прекрасное настроение.

Ни завтра, ни послезавтра он не решился побеспокоить Борга, интуитивно чувствуя, что «тупик, ведущий к звездам», потребует от великого ученого куда больше времени, чем представлялось вначале.

На третий день Борг вызвал его по информу.

— Мгм… И долго я буду вас ждать, юноша?

— Простите, учитель, но я думал…

— Думал, думал… Это вы все умеете! Вот додумывать до конца вас не хватает. Мгм… Потому что спешите слишком. Нетерпеливы больно уж, говорю я вам! И не спорьте со старшими. Не спорьте, а то… мгм… рассержусь.

— Да я и не собираюсь спорить, учитель, — промямлил Игин.

Даже в разговоре по информу он робел перед Боргом. Это никак не вязалось ни с его характером, ни с привычками. Знающий себе цену, с молодых лет привыкший чувствовать себя руководителем, Игин становился совсем другим человеком — застенчивым, даже беззащитным, когда имел дело с теми, кого считал гениями.

В наибольшей степени он выделял Борга и, обращаясь к нему со словом «учитель», произносил это слово как бы с большой буквы. Похожие чувства Игин испытывал и к Джонамо, но мужское самолюбие не позволяло ему выражать их столь открыто.

В прозаическом смысле слова Борг не был учителем Игина. Управитель осознал себя его учеником уже на Утопии, в одно мгновение подпав под обаяние личности великого изгнанника.

Вначале он принял это за жалость и, успевший уже подняться на ноги после сокрушающего удара, почувствовал нечто вроде превосходства, как ему показалось, над вконец опустившимся стариком. Но очень скоро жалость уступила место преклонению. Борг стал для него символом того, на что способен человеческий разум.

Грандиозный эксперимент с участием Джонамо, проведенный по сценарию Борга, не вызвал в душе Игина того всплеска противоречивых чувств, которого можно было ожидать. С почти религиозным фанатизмом Игин верил в успех. Там, где сплелись воедино два гения, не должно быть неудачи.

О том, что сам Борг вовсе не чужд сомнений, Игин, разумеется, не подозревал, и если бы кто-нибудь сказал ему об этом, не поверил бы…

И сейчас управитель вслушивался в слова великого Борга со всем вниманием, на какое был способен, не придавая значения старческому брюзжанию и тем более не обижаясь на него: ведь за этими назидательными «говорю я вам» последует не подлежащий обжалованию приговор теории Оэла. От того, каков он, зависит будущее энергетики.

— Так вот, — торжественно произнес Борг, — Оэлу удалось сделать эпохальное открытие… мгм… Иного я от него не ожидал. Гигант, право, гигант!

Молитесь на него, юноша. Да.

— Значит, теория верна? — обрадовался Игин.

— Кто сказал, что верна? — неожиданно вспылил старик. — Во всяком случае, не я! Перебиваете… мгм… Куда-то спешите! Вот и прошлый раз…

— Не сердитесь, учитель. Буду слушать не перебивая.

— Верна — не верна, главное в другом. Какой полет мысли, какая дерзость… мгм… Слышали, что я сказал? Почему молчите?

— Боюсь нарушить ход ваших мыслей…

— А вы не бойтесь! Хотите знать, правильна ли теория Оэла? И да, и нет. В основе своей — правильна. Но при выводе обобщающей формулы Оэл допустил ошибку. Перепутал знак в одном из членов. Мгм… С кем не бывает!

— И как это повлияло на результат?

— Смотрите, юноша: вот формула Оэла. Видите диссипативный член? Из него следует, что нестационарный процесс должен затухать. А теперь взгляните на скорректированное мною выражение. Все то же, кроме вот этой фитюльки.

Мгм… И что же получается?

— Дополнительный член неограниченно возрастает? — предположил Игин, вдумавшись в смысл формулы. — Но что же получается… Процесс неустойчив?

— Мгм… недурно мыслите, юноша! — похвалил Борг.

— Выходит, в вакуум-компрессоре энергия будет накапливаться до определенного предела, а затем мгновенно высвободится?

— Да, если не преобразовать кристаллическую структуру таким образом, что…

— Но Оэл об этом не знает, так ведь? Значит, эксперимент…

— Закончится взрывом! — тревожно подхватил Борг. — Нужно немедленно предупредить Строма! Не-мед-лен-но, говорю я вам!

Не попрощавшись, Игин отключил информ от борговского канала и по экстренной связи вызвал Ктора. Председатель долго не отвечал. Наконец послышался его сдавленный голос:

— Это вы, Игин?

— Я. Дело чрезвычайной важности. Необходимо как можно быстрее передать на Утопию. Эксперимент с вакуум-компрессором проводить нельзя. Произойдет катастрофа. Поспешите, Ктор, иначе будет поздно!

— Уже поздно, Игин, — с трудом проговорил Председатель. — Только что сообщили: несколько часов назад в результате взрыва экспериментальной установки погиб Стром… 8…И все за одного Сознание расширилось, и не было ему границ. Никогда еще Кей не испытывал ничего подобного. Приподнятое, пьянящее чувство переполняло его. Что это — эйфория? Нет, скорее, окрыленность. Невидимые крылья, казалось, подняли его ввысь, и с запредельной вышины он охватил взглядом непостижимую для других человеческих существ бесконечность бытия.

Сейчас в нем объединили свою мудрость сотни личностей. В его мозгу поселились и сдержанно философичный Сарп, и рассудительный Угр, и знаток машин Зур, и бывший врач Эрт, и, конечно же, Горн.

Кей мог сказать себе:

— Привет, Горн!

И ответить:

— Здравствуй, дружище.

Мог одновременно говорить со всеми «призраками», причем с каждым в отдельности, и слушать порознь их голоса, вернее, воспринимать мысленные образы, не давая им слиться в хаотический гул, бесформенное пятно.

Еще недавно он не представлял, что человек способен на такое. Компьютер — тот враз решает тысячи задач, параллельно ведет тысячи диалогов, не сбиваясь и не путаясь. Но человек… Почему у него столь невысокий предел способностей? И почему у разных людей он различен? Почему наряду с умными, талантливыми рождаются тупицы и бездари? Разве это справедливо?

Такие вопросы захлестывали Кея, и он не находил на них ответа. Но понимал, что природа совершила двойную несправедливость и не приходится рассчитывать на ее милости, Эволюция закончилась, и теперь все зависит от самого человека.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: