Две девочки лет десяти, в таких же серых халатах и платочках, закрывших волосы, быстро подметали цех, протискиваясь между линиями конвейера. Арнису вспомнилась Арли. Может быть, она уже и говорить начала по-настоящему... Иль наверняка пишет, но когда он получит эти письма? Девочки работали сноровисто, их движения казались судорожными. Господи, подумал Арнис, помоги мне изменить их судьбу. Я не хочу, чтобы они страдали. Я не хочу, чтобы они жили в рабстве. А они ведь живут в рабстве, может быть, худшем, чем на планетах Глостии.

Они такие же, как Иль, как Арли... их мог бы кто-то любить. Они так же хотят любви, ласки, тепла... но они не знают даже своих родителей. Как доверчиво тянется Иль к ласке, как расцветает ее лицо, как легко сделать ее счастливой. И эти девочки — точно так же. Всех жалко, но особенно почему-то жалко девчонок.

Арнис миновал линию, вышел в проход, над которым сиял лозунг — на красном белые крупные буквы:

«Под знаменем Цхарна — вперед, к победе!»

Лозунгов здесь очень много.

— Гир инженер, — негромко сказал кто-то у него за спиной. Арнис обернулся.

— Добрый день, гир Эгарен.

— Добрый день, — рядом с Эгареном, директором завода, стоял какой-то незнакомый тип, очень длинный, светлоглазый.

— Позвольте вам представить, гир Кейнс — это наш Старший Воспитатель общины, Тээри.

Арнис слегка поклонился по-лервенски.

— Меня зовут Кейнс, я...

— Я наслышан о вас, гир Кейнс, — сообщил старвос, улыбаясь, — значит, будем перестраивать наш завод? На современный, так сказать, лад?

— Ну, перестраивать — это уж ваше дело, — сказал Арнис ему в тон, — я всего лишь помогу, проконсультирую... Я простой инженер.

Завод собирались перестраивать для производства аннигилирующих зарядов. Собственно говоря, проще было бы построить новый, даже старые корпуса использовать — и то глупо, их придется укреплять. Но так уж решило правительство Лервены. И Дэцин поддерживал эту мысль — ведь именно военные заводы и были целью разведки.

— Если у вас есть немного времени... — Тээри доверчиво коснулся его рукава, — я бы хотел с вами побеседовать.

Арнис внутренне порадовался, это неплохо... возможно, удастся заглянуть в какие-то еще неизвестные уголки Общины. Он посмотрел вопросительно на Эгарена.

— Я вам не нужен, гир директор?

— В два часа, как договорились, мы проведем планерку, все посмотрят ваши чертежи, и окончательно распределим все. Как положено, — добавил директор, — а до тех пор... что ж...

Арнис с Тээри мирно пили чай (лервенский горьковатый напиток) в Уголке Общинника. Сейчас Уголок пустовал — все были на производстве. Арнис разглядывал плакаты, развешанные по стенам, призывающие к труду во имя Цхарна, к дисциплине и чувству общности.

Идеальная питательная среда для сагона. Возможно, им же инициированная — но доказать это сложновато. Общинники, не знающие семьи, разрозненная масса, постоянная промывка мозгов, мужчины сплошь наркоманы. А самое главное — общая идеология, внушаемая свыше, главный пункт уязвимости в информационной войне. Эта идеология не обязательно должна быть плохой. В конце концов, христианская Эдолийская империя погибла по этой же причине. Беда в том, что в массовую идеологию очень уж легко встроиться сагону и переделать ее под себя. Когда информационный поток так однороден, достаточно лишь стать его источником...

Ведь в Бешиоре сагон перестроил под себя само христианство! Пусть оно выродилось в ересь под его влиянием, но ведь первоначальный источник был абсолютно чист. Пусть Церковь где-то и сохранилась в Бешиоре — в лице, может быть, двух-трех гонимых, но ясно ощущающих в сердце Христа, людей. Но сама Бешиора изменилась до неузнаваемости.

Так и здесь в Лервене... откуда возник этот таинственный культ Цхарна? Неважно, главное, что сейчас сагону очень легко использовать культ для себя. Возможно даже, что Цхарн — и есть тот самый сагон. Вот только нет реальных признаков его присутствия в Лервене.

— Гир Кейнс, вам, наверное, странно здесь? — Тээри доброжелательно улыбался, — наш энтузиазм, — он провел рукой, указывая на плакаты и лозунги.

«Это говорит не об энтузиазме, а о необходимости его искусственно накачивать», — подумал Арнис. Вслух он сказал.

— Да, непривычно, конечно. У нас на Серетане все иначе. Но думаю, что это не будет препятствием для нашего сотрудничества.

— Да, конечно, — согласился Тээри. Отхлебнул чай. Интересно, подумал Арнис, они этот свой наркотик — сенсар — в чай не добавляют? Что-то голова стала подозрительно легкой. И спросить неудобно.

— Да... ведь люди — это моя специальность, гир Кейнс, — продолжил старвос, — я всю жизнь работаю с людьми, с молодыми ребятами.

— И девушками, — ляпнул Арнис. Он сказал это, потому что лица девушек с конвейера все стояли перед глазами, но прозвучало — как скабрезность.

— Да, конечно, и с девушками тоже. И с детьми, ведь здесь живут и дети, — добавил Тээри.

— Ну, я чистый технарь, — неопределенно сказал Арнис.

— Вот и нововведения эти... они меня беспокоят, скажу вам откровенно, гир Кейнс. С технической стороны все это хорошо и прекрасно. Мы будем выпускать... если я ошибаюсь, поправьте меня — эти самые аннигиляционные заряды, очень эффективно, просто замечательно. Но вот что будет с нашими людьми... Ведь для производства этих зарядов нужно всего около... кажется, два десятка людей, так?

— Даже меньше. Но хорошо обученных, — подтвердил Арнис.

— И вот как же быть с остальными?

Арнис пожал плечами.

— У вас много детей. Они могут просто учиться. У нас дети не работают.

— Хорошо, оставим этот вопрос, хотя согласно нашим представлениям, труд на благо общества — необходимый компонент воспитания. Но как же быть со взрослыми — ведь здесь их тоже много? Чем их занять? Я понимаю, вы не специалист... просто делюсь сомнениями. Как этот вопрос решается на Серетане — ведь вы высокотехнологичное общество?

Господи, как же там у них на Серетане?

— У нас воспроизводство населения давно прекращено, и людей достаточно для того, чтобы обслуживать существующие предприятия... многие работают в сфере обслуживания, ну, вы понимаете — отели, транспорт, больницы, туризм, развлечения. Может быть, у вас должно будет увеличиться количество развлечений? — предположил Арнис, — у вас очень суровая обстановка.

— Вот об этом я и говорю, — сказал Тээри, — наш аскетизм и суровость — основа идеологии. Мы счастливы именно нашей бедностью, нашим полувоенным бытом. Я даже не представляю... вы знакомы немного с Заветами Цхарна?

— В общих чертах, — Арнис знал эти Заветы наизусть.

— Я даже не представляю, как мы будем жить, если у нас появится большое количество незанятых рук... отели, вы говорите, туризм, развлечения? Как это согласовать с нашим порывом вперед, с нашей пассионарностью? Я говорю сейчас не о нашей Общине, я о целом.

— Исследуйте Космос, — Арнис пожал плечами, — перестраивайте свой мир, основывайте колонии на иных мирах. Уж для пассионарности приложение в мире всегда найдется.

— Космос, — с сарказмом вздохнул Тээри, — это же несерьезно, вы разве не чувствуете? Космос холоден и чужд человеку. Ведь и вы, серетанцы, не очень-то стремитесь к его исследованию.

— Да, но нас устраивает жизнь на планете.

— Я боюсь, гир Кейнс — я не предъявляю вам претензий, вы-то простой исполнитель — но я боюсь за нашу страну. Война, нищета, бедствия — все это не так опасно для нас, как сытость и благополучие. Сытость сразу погубит наши Заветы, нашу Общину.

Господи, подумал Арнис, так имеет ли право на существование община, которая в принципе не допускает, что люди могут быть сытыми и благополучными?

— И если говорить даже вот о стоящих передо мной насущных задачах... Все так непросто! — пожаловался Тээри, — как мне справиться с моими людьми? Они не смогут жить в безделье. Начнется анархия. Даст ли нам правительство новое задание? И какое? А если ваши технологии внедрят повсеместно... У общинников появятся собственные дома, питание станет общедоступным, они станут богатыми — и что мы им скажем тогда? Они же превратятся в толпу зверей...