- Тебя втянули в какую-то игру, а ты даже не сопротивляешься, - качала она упрямой

седой головой в чепчике, - привези мне эту красотку, я хочу на нее посмотреть.

- 39 -

Ольгерду показалось, что Зела такого испытания не выдержит.

- Это не ко мне, - сказал он, - это к отцу.

Остаток дня он бродил по замку. По коридорам, увешанным светильниками, которые

никогда не горят, по кабинетам, в которых никто не работает, по столовым, в которых никто

не ест, спальням, в которых никто не спит, и залам, в которых никто ни с кем не танцует. Ему

было интересно. Он облачился в костюм Эриха Третьего, часто гостившего в замке Орлов и

на самом деле бывшего сыном барона Илимара Оорла.

История баронов Оорлов была густо замешана на крови. Илимар Оорл отравил Эриха

Второго в этом самом замке и усадил своего сына, прямого наследника престола, на трон.

Потом сам был убит другим своим сыном Ольвином Оорлом. А Эрих Третий был убит своим

любимцем Энди Йорком. Вот такие сохранились страшные предания. А может, все было и не

так... А костюм, конечно, был подделкой, очень искусной подделкой из современного

материала, как и все костюмы в музее. Настоящие давно рассыпались в пыль.

Ольгерд был красив. Он это знал. И это ничуть не облегчало ему жизнь. Наверно, потому

что он всегда был в тени отца и потому что сам считал себя его тенью. Даже в Космофлоте у

него не было своего имени. Он был сыном Ричарда Оорла.

Отец всегда был удачлив. Наверно, родился под счастливой звездой. Ему ни с кого не

нужно было брать пример, он был самодостаточен. Он всего добивался, хотя и не

прикладывал особых усилий, он был сильным, не изводя себя упражнениями и методиками,

у него была какая-то невероятная сила воли, такая, что гасли лампочки, когда он этого хотел,

он всегда выглядел бодрым и веселым, хотя жить ему было скучно, и его всегда любили

женщины, хотя он их не любил.

Костюмы были собраны и уложены в рюкзак. Бабушка удовлетворена разговорами и

оправданиями и даже сотворила ему энергетическое «красное яйцо», которого он, впрочем,

не ощущал. Солнце лениво село за макушки сосен. День истекал.

Ольгерд мог спокойно лететь домой, но его почему-то совсем туда не тянуло, туда, где

самая красивая во вселенной женщина, богиня с фрески, о которой он мечтал с самого

детства и которую сам своим шестым чувством, своей волей отыскал, как заговоренная

смотрела на другого. Такое уже было. И успело ему надоесть. Жизнь до смешного не

отличалась разнообразием.

Его тянуло остаться здесь, в замке, и переночевать в одной из музейных спален, в

которой, по преданию, скончался Эрих Второй. Говорили, что туда по ночам приходит тень

Беатрис, последней его любовницы. Сколько раз Ольгерд порывался там переночевать, но

бабушка категорически возражала.

В этот раз он не стал ее слушать, просто дождался, когда она уснет у себя в

цивилизованной спальне, в левой башне замка под ритмичное тиканье бытового робота, взял

связку ключей: и древних железных, и дублирующих дистанционных и пошел в главный

корпус.

****************************************

****************************16

Кровать была настоящая, только белье новое, но расшитое, как и положено, вручную.

Желтый, позолоченный полог был раздвинут и подвязан к резным колоннам толстыми

шнурами с кисточками. В одной из кисточек был спрятан колокольчик для вызова слуг. Борта

кровати и изголовье были отделаны отшлифованными деревянными шариками. На бахроме

полога тоже болтались матерчатые шарики, очевидно, бывшие в ту эпоху в моде. Узкое окно

выходило на одну из корявых башен с флюгером в виде совы, правда, не белой, а закопчено-

черной.

Странное одиночество охватывало в этой узкой и холодной спальне...

Эрих Второй почувствовал себя плохо. Он много выпил и сильно устал накануне. И

вообще устал от жизни. Бесконечные войны с Белогорией, капризы Триморья,

- 40 -

осточертевшие союзы с озерскими герцогами, каждый из которых мнит себя королем,

заговоры собственной знати, нападки церкви, засуха в Алонсе... Вдобавок еще семейные

неурядицы: нелюбимая жена, которая и сама его терпеть не может, оболтус-сын, как две

капли воды похожий на Илимара Оорла в юности, и которому никак нельзя доверить трон.

Он развалит и развратит всю Лесовию, разрушит всё, чего он с таким трудом и такой кровью

добивался!

Сын развлекался в другом крыле замка с кучей девиц, черноглазый, женственный

красавчик, смазливый, истеричный, с писклявым голосом и пошленькой улыбкой. Дитя

порока и измены. Эрих дернул за кисть с колокольчиком. Слуга появился немедленно.

- Позови принца, - сказал он, прокашливаясь, - и пусть пошевелится. Так и передай.

Сын пришел в разобранном виде, в халате, запахнутом на тонком белом теле, черные

кудри до плеч были взлохмачены, глаза еще затуманены от удовольствия.

- Ты завтра же уезжаешь в Трир, - сказал Эрих строго, - имей в виду.

У сына нервно задергалась верхняя губа, улыбочка с тонких губ сползла.

- Что случилось, ваше величество?

- Ничего. Это приказ.

- Это ссылка? - усмехнулся молодой Эрих.

- Ссылки в столицу не бывает.

- Тогда в чем дело?

- Мне не нравятся твои отношения с Оорлом. Он слишком сильно на тебя влияет.

- Он объект весьма достойный для подражания, ваше величество.

- Но у него свои планы. А у меня - свои. В конце концов, я твой отец, а не он... как бы

там ни было на самом деле.

- О чем вы, ваше величество?

Эрих был уверен, что сын все знает. Знает, но притворяется.

- Отправляйся завтра утром. Проследишь, как строится плотина на Тевкре.

- Для этого непременно нужен принц?

- А ты хоть что-нибудь собираешься делать для Лесовии, кроме балов и карнавалов?

- Конечно, - сказал сын серьезно, - я открою академию искусств. И школу утонченной

любви.

- Не говори ерунды, - поморщился Эрих.

- Почему же? - сын уже принял стойку, - вы считаете, что Лесовии нужны только войны?

- Запомни: война - это нормальное состояние государства.

- А болезнь - нормальное состояние человека.

- Конечно. Абсолютно здоровых людей нет.

Молодой Эрих ненавидел его. Он ненавидел всех, кто пытался подчинить его себе.

Любил он только барона Оорла. Эрих Второй с каждым днем все больше ощущал пропасть

между собой и сыном, пытался доказать, внушить, приказать, заставить, но сын ускользал от

него, он прикрывался этикетом, иронией, своей ленью, у него на все был свой ответ. Нет, он

не был глуп, этот самовлюбленный принц, просто он был глубоко уверен, что жить стоит

только ради удовольствия.

- Кстати, об утонченной любви, - хмуро сказал Эрих, - что ты делал в конюшне с

Беатрис?

- Так вот почему вы меня отсылаете, ваше величество? - с холодной иронией отозвался

сын.

- Я спрашиваю, что ты там делал?

- Заметьте: мне для вас не жалко ни одной своей любовницы, - продолжал издеваться

наследник престола.

- Какая же ты мразь, - заключил Эрих.

- Я? - сын изумленно приподнял красивые брови, - да что вы, ваше величество?

Напротив. Я добр. Я ласков. Я люблю всех женщин, пусть хоть и на соломе. А вот вы не

любите ни одной. Вы не любите и Беатрис, и она это прекрасно понимает. И вам не важно,

как она к вам относится. Вы король, вы приказали. Девочка не смогла вас ослушаться... Она

так плакала там, в конюшне!

- 41 -

- Что ты несешь!

- Да сколько можно притворяться, ваше величество? Неужели вы не знаете, кого она на

самом деле любит? Я, конечно, уеду завтра в Трир, если вам угодно, но это ничего не

изменит.

- Замолчи, щенок!

Сын его не боялся. А может, и боялся, но все равно дерзил, потому что решительно не