вашего мира, не знаю только, получится ли?

- Кто тебе сказал, что ты недостойна?

- Вам неведомы ни наши болезни, ни наши пороки...

- Забудь о них. Окунись и забудь.

Зела смотрела на него, подняв лицо, и слабо улыбалась.

- Пойдешь со мной?

- Пойду.

Ольгерд развязал халат и вынул ноги из кроссовок. Они стояли на холодном песке под

летними звездами, и это было как во сне. Такое уже случалось: и ночные купания, и звезды в

изголовье. Только не с этой женщиной и без ощущения нереальности.

- Дай мне руку, - сказала она, - если, конечно, тебе не противно.

- Как ты можешь так думать?

Они вошли в черную воду, заплыли далеко, ныряли на самой глубине, лежали на

поверхности, наслаждались неожиданной свободой.

- У меня два полотенца, - сказала Зела на берегу, - хочешь?

- Ты что, знала, что я приду?

- Нет. Просто у меня очень длинные волосы.

Потом, чтобы не испачкаться песком, они сидели на пляжных топчанах.

- Покажи мне Малого Льва, - попросила она.

- Малый Лев весной. Или под утро, но сейчас светлеет рано.

- А ты какое созвездие любишь?

- Возничего. Наверно, потому что не летал туда ни разу. А видишь вот там, - он показал

на запад, где раскинулась в полнеба ликерная рюмка Волопаса, - Арктур, оранжевая

звездочка. Моя первая экспедиция.

- А еще?

- 68 -

Он уложил ее на топчане и долго рассказывал про летящего Лебедя, про домик Цефея,

про голубую ленточку Дракона, и крохотного Дельфина, резвящегося в Большом Летнем

Треугольнике.

- А у дельфина хвостик, - улыбнулась она.

- Да, если хорошо присмотреться.

- А где этот самый Шедар?

Он показал. Сначала объяснил, как найти Кассиопею, а потом и эту самую звездочку, с

которой столько хлопот. Теперь вот Гунтривааль прибывает.

- Это правда, что ты поменял маршрут? - вдруг спросила Зела.

- Правда.

- Из-за меня?

- Хотелось бы так думать, - усмехнулся Ольгерд, - но как я мог знать, что найду там тебя?

Зела села, обняв колени, она смотрела на него, и даже в темноте было ясно, что глаза у

нее грустные.

- Я думала, Леций тебе сказал.

- Леций?

- Неужели я ошибаюсь? - Зела покачала головой, - не может быть.

- Кто такой Леций?

- Он оставил меня там. Сначала я ничего не понимала, потом подумала, что он это

сделал нарочно и предупредил вас, раз вы летите мимо. Он давно говорил, что мне надо

жить с вами. Но если нет, то я просто должна была погибнуть... странно...

- Постой, значит, вы все-таки знали о землянах?

- Ольгерд, - она вздохнула, - ты же не комиссия, не мучь меня вопросами! Да, я знала о

Земле и о землянах. Но это никого, кроме меня, не касается.

- Ладно. Только скажи, почему ты так долго меня боялась? Я что, страшный, злой и

агрессивный?

- Не тебя, - сказала она, - себя. Но теперь ты все обо мне знаешь, и это не мешает тебе

дружить со мной.

- Дружить?

- Разве нет?

- А что, любить тебя воспрещается?

- Нет, капитан, - она покачала головой, - любить меня нельзя, я думала, ты это

понимаешь.

- Не понимаю. Почему?

- Потому что это опасно.

- Знаешь, мне как-то не хочется думать об опасности.

- Тебе придется с этим смириться, Ольгерд. Конс сильнее тебя. И он никому меня не

уступит... - Зела вздохнула и встала, - вот видишь, я принесла за собой в ваш мир наши

звериные законы. Но я не хочу твоей гибели. Это было бы ужасно. Ты так молод и

прекрасен, ты должен жить долго и счастливо, и быть любимым. И для этого не обязательно

нужна я. У вас много красивых женщин, которые и умней меня, и достойней, и за которыми

не гоняются рассвирепевшие любовники.

Ольгерд поднялся. Взял ее за плечи и, не чувствуя сопротивления, поцеловал в губы.

Если б она вырывалась, он бы все равно ее поцеловал. Но она ему ответила. Он просто

растаял от нежности, которая была в ее губах и в ее руках, колечком замкнувшихся на его

шее. Он не поверил, что так бывает.

И правильно сделал.

- Ты не так понял, - сказала она потом печально.

У него кружилась голова, перед глазами стали пробегать какие-то картины: этот самый

берег, дождь, холодные капли по воспаленно горячей коже, сосновые иголки под коленями,

ее лицо со следами слез, ее крепкие объятья, ее губы, ее горячая плоть...

- Я не люблю тебя, Ольгерд. Я умру за тебя, но я не могу тебя любить. Давай будем

друзьями. Кажется, у людей это принято?

Виденье исчезло, как стертое тряпкой с пыльного зеркала.

- 69 -

- Я тебе не верю.

- Мне тут никто не верит, - вздохнула Зела, - знаешь, я лгала бы с блеском, так, как надо,

чтобы всем было хорошо. Я понимаю, кто и что от меня хочет. И я бы притворилась... если б

у меня было хоть немножко сил.

- Я подожду, - усмехнулся Ольгерд.

- Чего?

- Когда ты меня полюбишь. Или когда у тебя появятся силы мне солгать.

Они вернулись домой, на цыпочках поднялись по лестнице. Там, в темноте, в проеме

между двумя дверьми, Ольгерд поцеловал ее еще раз. Зела ласково, но торопливо ответила

ему и прошмыгнула к себе. В руках осталось тепло от нее.

Ольгерд повернулся, чтобы пойти в свою комнату, и неожиданно оказался в конусе света.

В дверях своей спальни стоял отец.

- Что все это значит?

Голос был строгий. Капитану со стажем показалось, что он четырнадцатилетний

мальчик, тайком возвращающийся со свидания с Алиной, нацеловавшись с ней до синяков.

Словно двадцать лет назад, он замер перед отцом, подбирая оправдания, и вдруг сообразил,

что это глупо.

- Зайди ко мне, - Ричард приоткрыл дверь пошире.

Ольгерд зашел, щурясь, хотя свет был неяркий. Чувство вины почему-то не испарялось.

Отец прикрыл за собой дверь. Он был в джинсах и домашней рубашке в клетку и не спал,

видимо, давно, постель, во всяком случае, была не разобрана. Рекс сидел под столом и

обиженно поглядывал на Ольгерда желтым глазом.

- Где вы были?

- На озере.

- Ну, знаешь...

- Па, я не обязан перед тобой отчитываться.

- Хорошо, - неожиданно сказал отец, - тогда я перед тобой отчитаюсь, - он присел на

край кровати и устало уперся локтями в колени, его руки жестко вцепились одна в другую, -

так вот: я с минуты на минуту жду визита этого Конса. Это может случиться через месяц, а

может - прямо сейчас. Я даже не ложился, что толку... Так вот, когда он придет за ней, рядом

должен быть я. Я, а не ты. Неужели не понятно?

- Па, ты тоже не всесильный.

- Разумеется. Я не знаю, что от меня останется после его визита, может быть, мокрое

место. Считай, что на меня выпал жребий, мне не повезло. Мне, а не тебе. У меня есть шанс

с ним договориться, да и сил у меня побольше. А если это будешь ты, да еще со своей

любовью... От вас обоих ничего не останется. Подумай хоть о ней, если у самого нет

инстинкта самосохранения.

- Ты меня ставишь в идиотское положение.

- Ты меня тоже. Я тебя предупреждал, чтобы ты выбросил ее из головы. Не слушаешь.

Тебе плевать, кто она, с кем она была, зачем она здесь, что о тебе думает на самом деле... Это

твое право. Но так подставляться я тебе не позволю, понятно? Я еще твой отец.

- Интересно, каким образом?

- Для начала я ей просто запрещу удаляться от меня дальше десяти метров. Надо будет -

будет спать в моей комнате.

- В твоей постели? - усмехнулся Ольгерд.

- Лишь бы не в твоей, - жестко ответил Ричард.

Выслушивать такие вещи было невыносимо.

- Па, это моя женщина, неужели ты этого еще не понял?

- Речь совсем не об этом.

- Да? А мне почему-то кажется, что об этом.

- Я тебе не соперник, неужели ты этого еще не понял?

- Не зарекайся. Когда-то ты и Алину терпеть не мог.