– Чтобы осмотреться, позадавать вопросы. Не знаю даже... посмотреть, что ты сможешь разузнать.

– О чём?

– Это тоже нужно разузнать.

– О погибших?

– Я не думаю, что это произошло впервые. И не думаю, что то, что это случилось именно сейчас, совпадение. Понятно?

– Понятно, – по её голосу чувствовалось, что он её ещё не убедил.

– В любом случае, это будет прикольно.

– Прикольно?

– Да. Роза Тайлер – особый расследователь.

– Это ещё что за должность? – засмеялась она. Затем она подумала о совсем другом. – Слушай, а почему они не считают моё имя странным? Оно же не совсем русское, так?

– Точно также и ты слышишь, о чём они говорят, но не слышишь, что они произносят. Это ТАРДИС делает.

Они уже подъезжали к камням и Баринская, сбавляя скорость, заложила большую дугу.

– Тебе кажется, что они говорят по-английски, а им кажется, что ты говоришь по-русски, то же самое и с именем. Оно просто как бы уместное.

– Хочешь сказать, я тут что-то типа «Розецка Тайлеров», да?

– Я тут ни при чём. Я и сам, наверное, «Докторский».

Представив себе это, она снова рассмеялась. А Доктор уже вылезал из машины.

– Ну, до встречи!

– Где?

Он пожал плечами:

– Где-нибудь, – и закрыл дверь.

– Эй, подождите! – сказала она Софье. – Я с вами сяду.

Роза перелезла вперёд и села в пассажирское кресло.

– Спасибо, что подвозите.

Софья на неё почти не взглянула. Но впервые на её лице промелькнуло подобие доброжелательной улыбки.

Это было правильное решение. Хорошо, что он избавился от бедной девушки. Джек был рад, что всё позади. Он попытался пошутить с Сергеевым, но русский солдат не поддержал его.

– Эй, послушай, прости, что я на тебя наорал. У меня просто тяжёлый день. У тебя, наверняка, тоже. Но теперь мы квиты, да?

Сергеев кивнул, не поворачиваясь.

– Молодец, – Джек усмехнулся. – Ну что, возьмёмся теперь за дело?

Но, пока они ехали к своему подразделению, у Джека из головы не выходило лицо мужчины, который открыл им дверь. Мужчины, который завёл безмолвную постаревшую девушку вовнутрь. Мужчины, который из-за местного климата и тяжёлой работы и сам выглядел намного старше, чем был. Лицо мужчины, который только что лишился всего смысла своей жизни, а вместо него получил новую обузу.

Мужчины, который остался без надежды. И без дочери.

Вся подводная лодка пропахла ржавчиной, мазутом, солью, и дизельным топливом. Николай Стреснев настроил регулятор и прислушался к тому, как изменился гул старого генератора. Ни один из датчиков уже не работал, так что всё приходилось делать ориентируясь на звук.

Когда-то давным-давно он играл на скрипке. Но последние струны порвались много лет назад, а запасные взять было неоткуда. Когда он сидел на холодном металлическом полу возле генератора, ему часто казалось, что эхо в сырых коридорах старой подлодки доносит до него музыку. Но не сегодня. Сегодня он слышал только слабое завывание ветра снаружи. Когда ветер дул с востока, он задувал в рубку, заходил через открытый люк вовнутрь, и продувал лодку. В очень сильный шторм вся подлодка тряслась и качалась, и Николай чувствовал движение воздуха даже в генераторной.

Но он не мог закрыть люк. Во-первых, он заржавел открытым, и его петли спеклись под действием солёной воды. Во-вторых, через люк проходили силовые кабели, которые подключались к деревенской подстанции. После закрытия доков и вывода военных все генераторы поломались. Этому, последнему, уже тоже недолго осталось. «Что дальше?» – думал Николай. Некоторые предлагали запустить генератор на какой-нибудь другой подводной лодке. Но эта подлодка была последней из дизельных, остальные были атомными. Они могли, конечно, и заработать; может быть, даже безопасно. Но Николай чётко дал им понять, что для этого им придётся найти кого-нибудь другого.

В деревне было лишь два места, где можно было по-настоящему согреться. Это было одно из них – свернувшись возле работающего генератора. А вторым был бар. В старые времена там был кабинет начальника порта. А теперь там был бар, центр общины, и поселковый совет – всё в одном.

Поэтому, когда он достал свою флягу и обнаружил, что там не осталось ни одной капли водки, решение о том, где провести остаток дня, пришло само собой. Он почесал за ухом; быстрым, резким движением, словно собака, которую грызли блохи. Генератор работал исправно. Бак с горючим был полный, и до вечера здесь делать нечего. Он встал, и пошёл по узкому коридору, осторожно нагибаясь под трубами. Стены были покрыты ржавчиной, с потолка постоянно капало. Была вероятность, что сама подводная лодка развалится даже раньше, чем сломается генератор.

Когда Николай вылез по лестнице из люка, ему в лицо ударил холодный ветер. В воздухе кружились хлопья снега, лениво опускавшиеся на землю. Он услышал, как ветер тихо посвистывал в рубках других подводных лодок. Он привык сравнивать этот звук с пением русалок. Сейчас он его еле слышал.

И в этот раз звук был другим. Звучало что-то ещё. Он замер и прислушался, пытаясь определить источник отличия: скользящий, шуршащий звук. Как будто что-то тяжёлое и мокрое кто-то тащит по льду с другой стороны подлодки. Но, когда он перешёл на другую сторону рубки и заглянул вниз, там ничего не было. Только тонкий, сломанный лёд, и ледяная вода, тихо плескавшаяся о тёмный, ржавый металлический корпус. Большие обломки льда постукивали о борта подлодки, словно узкий залив был огромным стаканом водки со льдом.

С этим образом перед глазами, Николай слез на палубу, прыгнул на пристань, и пошёл мимо заброшенных подводных лодок и подъёмных кранов в направлении бара.

Прогулка от круга камней обратно на научную базу была приятной. Институт был приземистым уродливым бетонным зданием. Доктор подумал, что именно в таком месте и ожидаешь встретить людей в накрахмаленных белых халатах, культивирующих исключительно мерзкое биологическое оружие, или облучающих во имя науки подопытных кроликов.

Два солдата у входа на территорию стали по стойке смирно, когда мимо них проходил Доктор. Он подавил в себе соблазн отдать честь, и вместо этого приветливо им улыбнулся.

То же самое повторилось с двумя часовыми возле входной двери. Дверь была впечатляющая, металлическая с заклёпками. «Такая и ядерный взрыв выдержит», – жизнерадостно соврал Доктор. Но сам подумал, что её предназначение может быть не в том, чтобы не пускать всякую гадость вовнутрь, а в том, чтобы не выпустить её наружу.

Клебанов был в главной лаборатории. Он работал один и, когда вошёл Доктор, стал перед набором пробирок и колб, стоявших на лабораторном столе.

– А я думал, что вы физик, – сказал Доктор. – А почему вы не в белом халате?

– У нас тут неформальная обстановка, – усталым голосом сказал Клебанов.

Он явно чувствовал в Докторе врага. Возможно, политического.

– Я сюда не закрывать вас приехал. Вам не о чем беспокоиться. И перехватывать ваши исследования я тоже не собираюсь, к какой бы области они ни относились.

– Я работаю во многих областях, – ответил Клебанов.

– Типичный учёный, – пошутил Доктор. – Всегда реторта наготове.[1]

Клебанов не засмеялся. Наверное, шутка потерялась при переводе. Доктор продолжил:

– Мне нужен микроскоп. В идеале – электронный. Или псевдо-квантовый.

Ответа не последовало.

– С мигающими огоньками, в таком духе.

– Обратитесь к Минину, – ответил Клебанов. – Он занимается складом.

– Он же администратор, – заметил Доктор.

– И обезьянами.

– Что? – Доктор обернулся на голос.

В дверях перед ним стоял Борис Бродский. Он коротко рассмеялся:

– Шучу. Он у себя в кабинете.

– Спасибо.

Бродский рассказал Доктору куда идти, а Клебанов вернулся к своим пробиркам.