Вот сюда и пришел Бормотов под вечер того дня, когда переехал к симпатичной и хлопотливой Неониле Никифоровне. В ресторане, превращенном в общедоступную столовую Нарпита, тускло, вполнакала, горела люстра, высвечивая роскошную лепку потолка и отражаясь в овальных зеркалах, обрамленных позолоченными багетами. Огромная буфетная стойка была пуста. Давно исчезли украшавшие ее винные бутылки и блюда с затейливыми закусками.

Посетителей в зале было мало. Осторожный Алексей усадил Бормотова в крайнюю нишу бывшего отдельного кабинета и подал тарелку с пшенной кашей и стакан морковного чая. Ничего другого в меню не было.

Они договорились встречаться у Бормотова по утрам, в воскресенье, когда набожная Неонила Никифоровна уходит в церковь. На случай надобности еще одно место явки — домик на Второй Береговой, в рабочем поселке.

Чего боялась Варвара, то и случилось. Сергей заболел испанкой. На беду через пару дней заболела и Ася. Стала Варвара лечить сына по-старинному, как лечили, бывало, ее самое. Поила крепким отваром малины, на ночь натирала скипидаром с гусиным салом. То ли от этого, то ли по другой причине, но температура стала спадать. Дело пошло на поправку.

Когда Сергей узнал, что приходила Ася и осматривала его, он, не сдержавшись, упрекнул мать:

— Зачем ты ее позвала? Разве я просил тебя?

Варвара удивилась:

— Ася свой человек. Болтать про тебя никому не станет. Я ведь предупредила ее.

Ну как Сергей мог объяснить матери, что от одной мысли, что Ася видела его немощным, в жару, становилось ужасно стыдно!

В тот день, когда он, покачиваясь от слабости, стал ходить по комнате, пришел Алексей Черноусов и передал распоряжение обкома никуда не уезжать, остаться в городе и устроиться на казенный завод. Об остальном Сергей узнает позже.

После ухода Черноусова Сергей долго обдумывал, как половчее выполнить все то, о чем так подробно и обстоятельно говорил Алексей. Потом разработал план дальнейших действий. Но когда продумал его во всех, самых мельчайших деталях, то в первую очередь посвятил в него отца.

Отец не сразу понял, чего от него требует Сергей. Прохору показалось стыдным разыгрывать перед посторонними людьми такую комедию.

— Это в цирке такое представлять можно… А я в клоуны, Серега, не нанимался! — недовольно бурчал Прохор, все еще не давая согласия. — Да и как ты сам-то в глаза людям смотреть будешь? А?

Сергей улыбнулся, но ничего не ответил.