- Что? – Ханк выронил меч. От поразившего изумления. Мутант ожидал увидеть кого угодно, но только не мальчика, - Ты?..
Джерри кивнул.
- Почему ты здесь? – Ханк, отнюдь, не разучился волноваться за других, - Здесь же опасно, - но мальчик его встретил менее тепло.
- Ты нас предал. Мы тебе верили – в его взгляде читалась не столько злость, сколько понятная обида, - Я не дам тебе уйти – Сайкс оказался куда более смелым, чем предполагал его
экс-друг, встав в оппозицию, - Не дам!
“И опять судьба меня ставит перед чертовым выбором. Самое гадкое в том, что его придется сделать”
Ханк вернулся к своему устоявшемуся образу “доброго, но вынужденного злиться”. Поначалу он держался достойно.
- Ты же понимаешь, что я свалю отсюда, так или иначе…?
Сайкс завозражал:
- Ничего подобного!
Ханк помотал головой.
- Я хотел как лучше – и, подняв с песка меч, сделал два шага вперед, - Либо прекратишь пылить, и мы оба вернемся в
Нью-Йорк, расскажем нашим, с каким весельем провели время, либо… - небольшая пауза, протяжной вздох, - умрешь. Выбирай.
Джерри, как стоял, так и остался стоять. Ничего в поведении молодого храбреца не поменялось.
Вдруг сзади раздался долгожданный голос союзника:
- Дай-ка – из спаунплана выскочил Спаун. Парень отошел от него на три метра.
Ханк невидимо оскалился, крепче сжал рукоять меча.
- Угроза более слабым, чем ты, и есть вся твоя честь? – крикнул замаскированный миллиардер, - А?
Воин без страха недобро улыбнулся, чуть пошатался и громко ответил:
- Только гляньте, какие мы правильные! Какие честные… Может, ты еще себя слабым назовешь?
Не боясь смертельно опасного излучения, Спаун снял маску (которая, хоть и незначительно, но уменьшала шансы загнуться от радиации) и свой драгоценный поясок.
Теперь перед Ханком стоял уже не мститель-одиночка, матерый осквернитель криминальных общин, а самый настоящий Джон Вэйн - без блеска и гламура, без фальша, без образа подчеркнуто следящего за эстетикой внешнего вида плейбоя, из которого он вышел после смерти отца.
- Проверим?
Поединок обещал быть эпичным.
Радиоактивный человек повторил мысль вслух:
- Конец тебе, Бэннери. Пора свидиться с мамочкой! – громко. Причиной внезапного превосходства злодея послужила добрая наивность Кэйла.
Зеддериан не смог ужиться внутри Героймена. Героймен добровольно отверг эту врожденно темную силу. Ожидаемо пропал иммунитет пришельца к излучению камня. Души нескольких миллиардов жителей Зеддера вернулись обратно к ходячей метаморфозе – к Ферноку.
Радиоактивный Человек набрался былой мощи: голос превратился из жалобного в металлический, по-прежнему ярко засветился выглядывающий из щелей свет.
- Камень видел ту войну. Камень все помнит. Камень наблюдал рассвет и заказ твоей планеты! – в руке образовался зеленый энергетический шар, монстр мог его телепатически перемещать, - Камень приказывает избавиться от последнего представителя рода Бэннери! – и он запустил шар в Героймена.
Спаун знал - Ханк превосходит его по физическим параметрам, и все равно затеял бой. Наблюдавший за поединком двух мастеров Джерри очень жалел, что не мог принять участие и вступиться за мстителя.
“Эх, вот бы мне подрасти”
Мечник явно недооценивал врага – подхихикивал, бросался шутками. Это продолжалось до тех пор, пока довольствовавшийся лишь кулаками (Ханк размахивал мечом) Спаун не продемонстрировал умение наносить высокие удары ногами. Он продвинулся вперед и, подпрыгнув, грязной подошвой разбил супостату очки.
Ханк приостановился, убрал с лица осколки…
- А ты хорош для обделенного суперсилой психа - но недооценивать врага не прекратил, - Чем дольше упорствуешь, тем мучительнее будешь умирать. Появятся сложности с сопровождением в рай, которые без боли не решишь… - после недолгого перерыва, как и предполагалось, бой продолжился.
Второй этап – несколько необдуманных атак, все те же непроизвольные взмахи. Казалось, Ханк напрочь позабыл о тактике, и ярость бесповоротно поглотила разум. Спаун, не обладающий способностью регенерации, просто не позволял себя ранить – ловко двигаясь, резво меняя позицию, мститель делал мутанта еще более агрессивным, еще более беспомощным…
“Тибетские монахи утверждали, успех заключается в балансе злости и умиротворенности. Одно не должно значительно перевешивать другое, иначе боец обречен – он думал и одновременно дрался, - Первые два месяца, как и любой явившийся из большого города новичок, я считал их убеждения абстрактными и слабосодержательными. Но потом, на третьем месяце обучения, я просветлел”
Когда Ханк, скорее, зацикленный на мыслях о предстоящей казне Вэйна, нежели на бое, отхватил по лицу во второй раз, гнева поприбавилось.
“Злость – беспомощность в непривычном виде. Дерясь, нельзя увлекаться самообманом. Гнев, по мнению моих учителей, не входил в число базовых чувств, так как, по их же мнению, являлся завуалированной формой трусости”
Поразительно, но раздумья не мешали Джону защищаться. Напротив. Они помогали ему.
“После Тибета, подарившего легкое абстрагирование от стандартной жизни, мне не больно хотелось возвращаться домой. Я на какой-то момент потерял родственную связь с городскими трущобами”
Самоанализ улучшает реакцию.
Героймена парализовала знакомая боль. Пришелец уже испытывал ее, находясь в пленении у Джерго, на Грув-стрит и совсем недавно, до того, как зеддериан предпринял попытку ужиться в нем.
- Боль… - Кэйл скрипел зубами, но мысли о возможном губительном исходе лишь усугубляли, поэтому пытался прогнать их. Первое время попытки были тщетными, а потом от мучений наступило безразличие.
И, практически умирая, Кэйл увидел мать и отца. И тот отрывок из прошлого, когда Шрейден хотел убить его, но умер сам, пронесся перед глазами.
- Мой ребенок, единственный сыночек, я люблю тебя… - Энна – супруга Айдока добровольно подписалась остаться с Кэйлом без мужской опоры, чтобы в одиночку встретить надвигающееся зло и пожертвовать собой ради мальчика.
С первого дня жизни Бэннери-младший страдал астмой, очень тяжело дышал по ночам. Родители беспокоились, сидели рядом с ним…
“Сейчас, будь моя мама жива, я бы сказал ей, где обитаю, чтобы она знала, что кроме Зеддера, есть и другие планеты, населенные людьми.
Она бы не поверила, по крайней мере, не сразу, так как в нашей семье только отец веровал в существование людей из других миров”
- Где ребенок? – неистово кричал убийца, - Где?
Мать не сказала.
Тогда убийца схватил женщину за волосы и повел в детскую. Там и порешал – вонзил выдвижное лезвие в живот.
Она наблюдала, как Шрейден подходит к ребенку, истекая. Тихонько постанывала, моля своих богов о защите Кэйла.
- Вот и ты, последний мусор из рода Бэннери! – злой лорд обнаружил младенца, спрятанного в шкафчике.
Благо, Кэйл противостоял этой угрозе не в одиночку. Вместе с ним была любовь его (уже мертвой) мамы.
Убийца замахнулся, чтобы зарезать, и… младенчик применил огненное зрение. Сжег негодяя заживо, который, прежде чем оборотиться в пепел, прокричал несколько проклятий.
Героймен увидел себя, недавно родившегося. Увидел последние минуты жизни матери, последние минуты жизни лорда.
- Ты умрешь ужасной смертью! – кричал Радиоактивный.
Бэннери спасло то же, что когда-то наделило воистину нечеловеческой силой – материнская любовь – наиболее эффективный вид энергии, ибо исходит непосредственно от души.