— Что такое мужики? Это люди?

— Это хорошие люди мужского рода. Тьфу, чёрт! Опять затянули…. Всё, заканчиваем с разговорами! Выступаем через тридцать секунд.

К закату поднялись на последнее перед вершиной плечо горы. Тусклый шарик местного светила уверенно катился к горизонту, не оставляя «снежным барсам» ни малейшего шанса на то, чтобы найти заветную пещеру до заката.

— Всё! Готовимся к ночлегу! — отрешённо выдохнул Заречнев, стараясь не смотреть на спутников.

После слов Александра Олег упал на спину, раскинул руги в стороны. Лицо его из розового давно стало фиолетовым, он тяжело и часто дышал. По тому, как он шёл, невозможно было понять, как он вообще держится на ногах. Бессмертный выглядел ненамного лучше.

Сашка ничего не сказал «барсам», свалил тяжёлый рюкзак на снег, стал его развязывать, вытаскивать и устанавливать палатку. Во временное убежище элой забрался сам.

Человек лежал на снегу в той же позе, в какой упал на белое покрывало горы полчаса назад.

«Ну, ладно, меня Дита послала на верную смерть, потому что ненавидит. — думал бывший гладиатор, наклонившись над мужчиной. Дыхание Олега стало отрывистым, лицо приобрело синюшный оттенок. — А ненавидит — тоже понятно за что. За любовь. Но этих-то? Что плохого успел сделать ей вот этот человек, например? Или — тот, не человек; но тоже угодивший под её «раздачу». Да, видно неспроста почти все курсанты за глаза называют её «сучка бессмертная». И угораздило же меня влюбиться именно в неё. М-да…. Сердцу не прикажешь»!

Он стянул с землянина рюкзак, поволок в палатку. Через несколько минут вернулся за Олегом.

— Оставь его! — послышался из палатки голос Стана. — Он всё равно не жилец. У него горная болезнь, скорее всего. Или просто очень большая общая потеря сил. Ночь ему не пережить. А если и выживет, завтра он не сможет продолжить с нами путь. Сашка ничего не ответил, зацепил Олега за воротник, потащил по снегу.

— Оставь меня! — прошептал землянин. — Он прав! Мне не выжить!

Заречнев остановился, перевёл дыхание. Потом, опять наклонившись, с натугой затащил Олега вовнутрь.

— Через полчаса будет готов ужин. Тебе чего — борщ со сметаной, или чай с гренками? — обратился он к человеку.

— Борща хочу…. Со сметанкой….. — прошептал Олег, с трудом шевеля губами. — И чаю с гренками — тоже.

— Ну, вот, видишь! — довольно констатировал Заречнев. — если человек хочет жрать, значит, он хочет и жить! А ты, мудило бессмертное, — неожиданно зло выпалил он, вполоборота повернувшись к Станту, — больше никогда не предлагай мне оставить человека умирать! Заруби себе на носу — и ты, и все остальные элои — русские на войне своих не бросают!

— Да не надо так кипятиться! — ошарашенный таким неожиданным напором, Стант рефлекторно отклонился назад. — Не хотите бросать, не бросайте! Я только высказал свою точку зрения. У нас ведь демократия, разве не так?

— Не нужно при мне высказывать свою точку зрения! — Сашка сжал кулаки. — Держи её при себе! Если хочешь её высказать, поищи кого-то другого! Запомнил?! И заруби себе на носу: мне насрать на тебя, на твой город и на твою планету! Вы чё думаете — если можете жить вечно, то уже ухватили Бога за бороду? — он неожиданно сильно закашлялся. Приступ свалил его на пол палатки, долго не проходил.

Стант вздохнул, вытащил из своего рюкзака примус, поставил на него первый компакт-обед.

— Борща не обещаю! — сказал он, подмигнув Олегу. — Но блюдо вполне съедобное.

Дита оторвалась от экрана компьюзера, на котором видела и слышала всё происходившее в палатке, переглянулась с Дягилевым. Старший офицер встретился с ней взглядом, но ничем не выдал своих мыслей.

Окончательно кашель у Сашки прошёл только тогда, когда он с головой забрался в тёплый спальник и выпил две кружки горячего чая.

— Вот что, ребята-демократы! — сказал он, проваливаясь в ломающуюся тьму. — Встаём перед рассветом, завтракаем и выступаем. Завтра к обеду будем уже дома….

«Где — дома? На корабле? Это ты корабль назвал домом»? — хотел возмутиться Олег, но, глянув на Сашку, промолчал — всё равно он уже не услышал бы его слов. Однако ещё не спал Стант.

— Как ты думаешь, почему Дита отправила нас сюда, в горы в одной компании с этим неандертальцем? — спросил землянин, кивнув на прихрапывающего во сне Заречнева.

— Если честно, то я тоже ничего не понимаю. Я выполнил всё, как и обещал, даже сверх того….

— Что значит — сверх?

— Там, среди файлов, украденных мной из Дома Правды, есть очень интересная информация. Она касается сводного брата Хранителя Ключей, некоего Джаддаффа из Города Богов.

— Да, я слышал о таком. Говорят, презанятнейшая личность. И очень богатый чело…. Прости, элой.

— Ну, да. Это — то, что «на поверхности». А знаешь, как он стал таким богатым и столь влиятельным?

— Честно говоря, никогда даже не задавался таким вопросом.

— И напрасно! А я вот — задавался. И знаешь, что выяснил?

— Что?

— Помнишь, на Земле был такой пиратский капитан — Морган? Грабил корабли, убивал людей….

— Ну, как же, очень известная историческая личность.

— Ну вот, этот Джаддафф — это Морган Города Богов.

— Да ну? Не может быть!

— Может! И об этом содержаться сведения в фалах, вывезенных мной с Ареса.

— Но, если разобраться, то по большому счёту — чем это может навредить ему сейчас? С тех пор, как он был корсаром, прошло, наверное, тысяч десять лет.

— Двадцать.

— Тем паче — двадцать тысяч лет. Все давно уже забыли, что Джаддафф когда-то был флибустьером. Как говориться в таких случаях, его капитал давно легализован. Нет тех, кто мог ты требовать отмщения за уничтоженные суда и загубленные души. Ну, был он пиратом. Что с того?

— Не знаю…. Не уверен, что ты прав…. Но вот то, что эта информация вряд ли стала той причиной, из-за которой Хранитель Ключей стремится нас уничтожить — в этом я с тобой, пожалуй, соглашусь. Значит, есть что-то ещё. Что-то такое, о чём я даже не догадываюсь. То, что может нанести реальный ущерб сегодняшним интересам бывшего космического корсара. Но что? Я не успел расшифровать изучить все файлы. Чтобы это сделать, потребуется не один год работы.

— А ещё — выжить в этом снежном аду.

— Есть предложения, как?

— Так…. Соображения.

— Что конкретно ты предлагаешь?

— Если мы не найдём контейнер, нас не заберут на корабль. Значит, мы его найдём в любом случае.

— Это как?

— Если контейнер есть, то проблема опадает сама собой. А если его нет, то контейнером может оказаться любой предмет. Абсолютно любой.

— Даже камень?

— Даже камень. Никто не видел и не знает, как должно выглядеть то, что мы ищем.

— А если никакого контейнера нет, и Дита отправила нас на эту планету умирать?

— Тогда мы умрём! Ладно. Хватит о грустном! Завтра — тяжёлый день. Нужно укладываться спать….

— Последний вопрос, хорошо?

— Валяй!

— Как ты встряпался в это дерьмо?

— За последние два десятка лет, это — мой первый и пока единственный шанс выбраться с Пояса Ареса. Мне очень нужна была эта информация. Очень. Только раздобыв её, я гарантировал себе место на корабле, который избавлял меня от каторги в «трубе». Думаю, ты не хуже меня понимаешь, что ещё двадцать-тридцать лет, и — всё. Радиация сделает своё чёрное дело. Человек должен жить на дне воздушного океана, то бишь на поверхности планеты.

— И ты готов был пойти на всё, чтобы покинуть Пояс Ареса?

Олег промолчал. Он перевернулся на спину, долго и задумчиво смотрел на потолок палатки, очевидно, размышляя над вопросом бессмертного, или просто не желая отвечать на него.

Элой не стал повторять вопрос, отвернулся. Вскоре послышалось его мерное дыхание.

Утро выдалось морозным. Заречнев проснулся первым, снова долго и надсадно кашлял; он никак не мог собраться с духом, чтобы выбраться из тёплого спальника в ледяную свежесть палатки. От резких отрывистых звуков проснулись Олег и Стант. Они открыли глаза, наблюдая за бывшим гладиатором. Из спальников выбираться не торопился никто.