– Что вам надо? – спросила она. – Вы тоже ищете ключ?

– Да, – ответил Пётр. И зачем-то добавил: – Мне нужен ключ.

– Проходите.

Пётр прошёл вслед за девушкой на кухню. На столе стояла недопитая чашка кофе, рядом лежала газета. Пётр посмотрел на дату.

– Вы читаете такое старьё?

– Это моя последняя газета, – ответила девушка. – Я знаю её наизусть: каждую строчку, каждую букву.

Пётр промолчал.

– Потом я умерла, – продолжила девушка. – Знаете, умирать совсем не больно. И не страшно. Это происходит почти мгновенно – раз и всё. Сначала возникает иллюзия чёрного коридора – это головной мозг перестаёт контролировать зрительный нерв. А потом ты оказываешься на пароме.

– У вас была монетка? Галактика? – спросил Пётр.

– Да, – ответила девушка. – Я нашла её у себя во рту. В этом мне повезло. Или не повезло.

– Действительно.

Она долго смотрела в глаза Петра. Потом спросила:

– Зачем вам ключ?

– Меня попросила об этом говорящая кошка, – сказал Пётр.

– Её хозяйка колдунья? – спросила девушка.

– Да, – ответил Пётр. – Вы с ней знакомы?

– Нет. Я просто подумала, что хозяйкой говорящей кошки может быть колдунья. Говорят, опасно связываться с колдуньями.

– Она не просто колдунья. Она самая лучшая колдунья, – сказал Пётр. – Мне кажется, я в неё влюбился.

– Вы живой, – сказала девушка.

– Что? – не понял Пётр.

– Вы не умерли. Вы ещё можете любить и ненавидеть. Дни ещё не слились для вас в серую пелену. Вы живой и пришли за ключом. Вам никогда не удастся вернуться в царство живых, и вы всё-таки сделали это.

– Да, – ответил Пётр.

– Ключ – единственная стрелка городских часов на ратуше. Здесь нет времени – он выполняет чисто декоративную функцию. Ключ спрятан от пришельцев практически у всех на виду.

– Почему вы мне это говорите? – Пётр с сомнением посмотрел на девушку.

– Я не умела так любить, даже когда была жива. Надеюсь, вы завоюете сердце своей колдуньи.

– Спасибо, – только и смог сказать Пётр. – Кем вы были в той жизни?

Девушка не ответила, только печально улыбнулась, и Пётр вернулся на улицу.

Снаружи по-прежнему висела серая дымка, и стажёр шёл практически наугад. Ратуша, согласно здравому смыслу, должна была находиться на центральной площади. А к центральной площади любого достаточно древнего города, как считал Пётр, ведут все дороги. Поэтому юноша упрямо шёл вперёд, ничуть не сомневаясь, что рано или поздно он туда попадёт. Уверенности в общем успехе предприятия было гораздо меньше, Пётр не имел ни малейшего представления, что он будет делать, когда найдёт ключ. От Семецкого Пётр знал, что на пароме в обратном направлении форсировать Стикс нельзя. Но, по словам Кока, тому как-то удавалось вернуться из страны мёртвых.

Оставив решение этого парадокса на потом, Пётр ускорил шаги. Где-то впереди опять раздался волчий вой. Через некоторое время – стажёр не мог определить, прошли годы или всего несколько мгновений – Пётр вышел на площадь. Посреди площади возвышалась двухэтажная ратуша. Она выглядела гораздо выше всех многоэтажных зданий, мимо которых Пётр проходил. К ней была пристроена часовая башня. Возле неё в луже крови сидел Кок. Он ещё был жив.

– Радости, – Пётр остановился возле Кока. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Уже нет, – прохрипел Кок. Из его горла текла кровь, но он всё ещё держался за жизнь. – На меня напали вервольфы, а ключа я так и не нашёл. Хотя чувствую – он должен быть где-то здесь.

– Часовая стрелка вот в этой башне, – сказал Пётр. – Здесь нет времени.

– Ясно, – Кок тяжело вздохнул. – Держи, мне она больше не пригодится.

Спейсер протянул руку и вложил в ладонь Петра галактику. Стажёр перевернул монетку. На обороте стояла восьмёрка.

– Осталось восемь поездок, – зачем-то сказал юноша.

– Не восемь. Бесконечность, – поправил его Кок, слегка повернув монету в руке Петра. – Это проездной. Теперь запоминай. Достанешь ключ – выходи к реке. Дойдёшь до Стикса – сворачивай налево и иди вдоль берега. Там должен быть мост. Это плохой мост, но для тебя другой надежды нет. Прощай.

Кок обмяк и кулём повалился на землю. Потом от него пошёл пар, и тело спейсера исчезло. Пётр протёр глаза и начал карабкаться по выщербленной стене часовой башни. Пот застилал юноше лицо, руки постоянно соскальзывали с ветхого камня. Где-то неподалёку выли вервольфы.

Башня оказалась самым высоким зданием на этой стороне реки. На высоте дымка рассеялась, и Пётр отчётливо увидел окрестности. Сначала он не поверил глазам, потом отвернулся и протянул руку к часам, к их единственной стрелке. Ключ легко лёг в руку юноше.

Спуск занял значительно больше времени, чем подъём. Временами Пётр вжимался в холодный камень, пытаясь хоть сколько-нибудь отдохнуть, прежде чем двигаться дальше. Ключ, действительно похожий на часовую стрелку, большой и весьма увесистый, тянул стажёра вниз, осложняя и без того нелёгкий спуск. Пётр примотал ключ к спине какими-то старыми верёвками, которыми была буквально обмотана вершина башни.

Спуск окончился так же внезапно, как и всё, происходящее по эту сторону реки. Пётр почувствовал под ногами камень мостовой и бросил взгляд вверх. Макушка башни терялась в дымке, часов видно не было. Стояла тишина – глухая, безжизненная, из которой хочется бежать со всех ног. Именно так Пётр и поступил, побежал – не оглядываясь, не разбирая дороги, каждое движение спейсера было направлено на то, чтобы как можно скорее выбраться из этого жуткого места. Сзади послышался вой – притаившиеся в тишине вервольфы почуяли, что жертва ускользает, и громогласно объявили о начале охоты.

Бежать было неудобно. Ключ бил сзади по ногам, мешая набрать приличную скорость. Вой приближался.

Пётр не питал ни малейших иллюзий о том, что он сможет победить вервольфов. Уж если сам Кок умер, то куда лезть ему, простому стажёру, практически не нюхавшему глубокого космоса. Отсидеться в окружавших домах Пётр тоже не мог. По сути, эти дома были сейчас для стажёра полупрозрачным фоном, когда юноша пролетел прямо сквозь один из них, последние надежды спрятаться от вервольфов пропали. Оставалось только бежать.

В мире, где нет времени, понятия «скорость» не существует. И всё же вервольфы двигались быстрее Петра, вой приближался. Пётр припомнил слова Алуки, что каждый, приходящий в Город, отдаёт ему частичку себя. И сейчас стажёр напрягся, пытаясь представить изящество и мощь космических аппаратов, опьяняющую скорость при гонке на торпедах, когда приходится проходить дистанцию интуитивно, а звёзды расплываются на сетчатке в тонкие полоски. Пётр попытался спроецировать эти воспоминания на текущую ситуацию. Скорость – понятие умозрительное. Вой сразу оказался далеко позади, а перед юношей возникла река.

Повернув налево, Пётр пошёл вдоль реки. Чёрная вода долбила мрачный каменистый берег, другая сторона реки была скрыта вездесущей дымкой. Спина затекла, шею нещадно ломило.

Мост показался внезапно. Сначала Пётр не понял в чём тут дело – слишком необычно выглядел мост. Он не имел объёма. Просто тонкая двумерная ленточка, похожая на бумагу, перекинутая с одного берега на теряющийся в дымке другой. И эта ленточка была перекручена по системе Мёбиуса.

Вблизи мост выглядел тонкой полоской бумаги, уходящей за пределы видимости. Пётр поднял с земли камень и поднёс его к острой кромке моста. Вниз упали две половинки. Скорее всего, толщина моста не была нулевой, она составляла несколько молекул. Это делало невозможным переход с одной плоскости на другую в верхней точке моста – с руками Петра могло случиться то же самое, что и с камнем. Стажёр присел на холодную землю и задумался. Если есть мост, значит, он должен как-то использоваться. Нелогичностей город не терпел – в подтверждение этой мысли юноше пришёл на ум пример с рельсами и трамваем. Оставалось понять как. Вервольфы выли где-то рядом, на то, чтобы провести всесторонний анализ ситуации, у юноши совершенно не было времени. Хотя казалось, что решение топологической загадки было рядом.