Многие закивали, послышались потрясенные возгласы тех, кто особенно не задумывался об обратной стороне действий партизан. Решения принимал командир, пусть и после общего обсуждения, поэтому значительная часть партизан не заботилась о чем-либо, кроме выполнения своей части работы. Выступление артиллеристов с инициативой, подкрепленное продуманными аргументами, задело людей за живое. Они увидели, что любой человек может задумываться о будущем, о безопасности базы, об успехе общей миссии.

Боден молча сидел, внимательно слушал. Он с самого начала опасался ответственности, еще когда его назначили заместителем командира. Его стихия – вооружение, подбор арсенала и хозяйственная деятельность. Стремления к командирской работе никогда не проявлял, командовать большим отрядом людей не стремился, словом, знал свои возможности.

– База становится небезопасной, – продолжал Фирби. – Нам уже тесно здесь, мы должны иметь простор для деятельности и более защищенное убежище, дающее преимущество перед врагом.

– Что вы предлагаете? – спросил Боден. Сам он не находил выхода из положения, а из штаба не поступало распоряжений и новых планов.

– Подземка, – Фирби расплылся в белоснежной улыбке. Он прямо смотрел на командира, всем видом говоря: «Что, самому это в голову не пришло?»

Боден поперхнулся, закашлялся. Поворот был столь неожиданным, что он вдруг понял, насколько не контролирует ситуацию. Это полное поражение. Он точно не готов к командирской работе. Но каков сержант!

– Браво! – воскликнула Аннет.

Она уловила идею мгновенно, во всей простоте, красоте и оригинальности. Девушка наблюдала, как меняется мнение собравшихся, как они по-новому смотрят теперь на командира и на довольно скалящегося Фирби.

«Ловкий ход, – подумала Аннет. – Едва освоился в отряде, и сразу раз – какой авторитет! Кажется, стоит присмотреться к этим ребятам повнимательнее».

Среди партизан многие выражали свое мнение так же бурно, что только усугубляло ситуацию. Боден был жалок, съежился, нахмурился, пристально смотрел на Фирби, словно ожидал еще одного удара, который добил бы окончательно. Это не ускользнуло от внимания сержанта.

– Предлагаю обсудить план переселения, – сказано было таким тоном, будто вопрос уже решен, приказ подписан, осталось заняться рутинными приготовлениями.

«Хороший прием, – отметила Аннет. – Перейти сразу к практическим, простым и понятным делам, касающимся вовлечения каждого участника. Ключевой момент сразу отходит в прошлое, эффект притупляется, начинает восприниматься как данность».

Восхищение девушки продолжало нарастать, тут было чему поучиться. в поведении сержанта видна сила, внутренний стержень, главная цель, к которой он неуклонно движется. Обостренным актерским чутьем Аннет ясно видела, что Фирби не так прост, как показалось поначалу. Это было четкое ощущение нарастающей конкуренции. Опасность для успеха ее замысла.

Глава 20

Лозье работал как проклятый, забыв обо всем. Сон не шел, редкие минуты забвения наполнялись кошмарными видениями. Спешка была чудовищной, словно за ним гнались полчища треножников, нависая исполинскими глыбами, грозя раздавить как таракана. Иногда кошмар приходил наяву, доктор тряс головой, стараясь снять наваждение, понимая, что это результат дикого переутомления. Спину, шею, плечи ломило, будто перетаскал весь боезапас артиллерийской батареи.

«Я должен успеть! – думал он, заставляя себя концентрироваться на главном. – Боже, как мало я еще знаю, но я должен перебороть. и вроде все доступно, все на ладони. Он даже ничего не скрывает!»

У доктора не осталось времени на выбор оптимального решения. Он доверился интуиции, она подсказала направление, ошеломила красотой спасительной комбинации. Замысел выглядел просто и изящно. Клин – клином. Он имел доступ ко всем наработкам профессора, видел, что тот готовит вирус, способный запустить мутацию. Слова Уотсона стучали в голове: «будем бить врага его же оружием!» Это было ослепительно верно и заманчиво. Лозье приступил к изготовлению собственного вируса, противоядия, защитного механизма, который должен будет вступить в сражение с кошмарным творением гениального старика. Лишь потом вскрылись пробелы в знаниях, недостаток опыта, подводила сообразительность. После двух суток без сна стала давить усталость, заставляла терять концентрацию, делать лишнюю работу, упускать важные мелочи. Держался на самовнушении.

«Человечество не должно ступить на тот же губительный путь, который загнал в рабство марсиан. Дьявол скрывается за священной целью, на древнем Марсе – за спасением планеты от гибели, на сегодняшней Земле – за спасением человечества от захватчиков. Суть одна, люди рискуют потерять контроль, сдаться под напором заманчивых перспектив, соблазниться легким, красивым решением».

Борясь с собой, чтобы невольно не раскрыть намерения, Лозье днем работал с Уотсоном, помогая создавать страшное оружие. Запоминал каждое движение, смысл, формулы, дозировки, чтобы вечером вернуться и использовать полученные знания в собственном труде, добавляя к своему вирусу новые способности для противодействия свойствам, только что воплощенным профессором. Закладывая днем средство атаки, ночью он лихорадочно изобретал средство обороны. Оставалось только удивляться, как профессор до сих пор не обнаружил следов. Впрочем, увлеченность старика делала его слепым ко всему, что непосредственно не влияло на ход работы.

Ясным солнечным утром, в один из первых зимних дней, Джека вызвали в лабораторию. Сосредоточенный, преисполненный решимостью, он вошел в святая святых – помещение, сверкающее белыми стенами, хромом стерилизованных инструментов, кристально чистыми пробирками, полными разноцветных жидкостей.

Профессор встретил его счастливой улыбкой. Ослепительно белый халат захрустел, когда ученый двинулся навстречу Джеку. Показав руки в перчатках, профессор жестом извинился, что рукопожатия не будет. Джек приветственно кивнул, поискал куда сесть. Лаборант подкатил кресло.

– Неужели готово? – Джек явно устал ждать.

– Сегодня великий день, молодой человек! – Уотсон вернулся к столу, лязгнул склянками, поправил что-то в нагромождении предметов. – Не будем затягивать. Вот, извольте.

Он повернулся к Джеку, рука сжимала простой стеклянный стакан, наполовину полный прозрачной жидкостью.

– Давайте уж, а не то передумаю. – Джек протянул руку. – Столько заставили терпеть, все эти анализы, проверки, тесты. с одним только Ирратом сколько времени в разговорах…

Он ощутил пальцами холодную поверхность стекла, взвесил стакан в руке. Взглянул, пытаясь найти что-то необычное, подобающее моменту. Жидкость чуть колыхалась, запуская по срезу сосуда сверкающие блики.

«Что тут думать? Все давно решено. Кто на свете отказался бы стать спасителем человечества? Подумаешь, другое лицо в зеркале! Так даже интереснее. Зато какая роль!»

Джек посмотрел на стоящего перед ним Уотсона. Руки в карманах халата, чуть ироничный взгляд, скрывающий напряженное ожидание. в наклоне головы, плеч – уверенность в себе.

«Даже причесался», – мелькнула мысль.

Он поднес стакан ко рту, втянул ноздрями воздух. Никакого запаха. Вытянул губы трубочкой, коснулся холодной жидкости. Осторожно вобрал в себя небольшую порцию. Никакого вкуса. Подержал во рту немного, согрел, одним глотком отправил внутрь.

– Это же просто вода! – невольно вырвалось у него.

– Великое скрывается за привычным обликом. – Старик ухмыльнулся. – Вы ждали чего-то другого?

– Я просто не знал, чего ожидать… – Джек заметно увереннее сделал пару глотков, почти опустошив стакан. Он все еще ждал необычных ощущений, прислушивался к желудку, к прохладе в горле.

– Пейте, не бойтесь.

Подопытный опрокинул остатки в рот, сглотнул, вернул пустую склянку.

– Два часа не есть, нужду не справлять. Выдержите? – Профессор глянул насмешливо, стараясь разрядить атмосферу недоверия, источаемую Джеком.