– Так. Кое-какие доработки по ракетам, которые мы навострились делать, я вам, кажется, рассказывал?

– Да, совсем недавно.

– Отлично, с тех пор ничего не изменилось. – Иван отложил в сторону несколько листков. – Насчет мин «противотреножных» мы с вами тоже говорили?

– С магнитным детонатором? Говорили.

Салье вспомнил об этой идее. Рассказ спасшихся из Англии на самолете беженцев анализировали множество раз, пока, наконец, Кулибин не догадался, что сумел сделать Стивен Сайд. Все оказалось предельно просто – детонатор снабжался магнитом, рассчитанным на реагирование только на большую массу движущегося металла. Как только нога треножника опускалась неподалеку, механизм замыкался силой притяжения, и дальше все зависело от расстояния до цели и мощности заряда. Кулибин также предложил снабдить мины насадками, направляющими ударную волну, чтобы усилить разрушительный эффект.

– Ладно, – еще несколько листков отправились в ящик. – А вот про это, вроде бы, не успели еще. Клод, вы, если я не ошибаюсь, говорили, что уверены в возможности воссоздать марсианскую камеру, передающую живую картинку на панель?

– Говорил. и сейчас подтвержу – это можно сделать. Нужно только убедить командование в важности этого для сегодняшнего момента, чтобы они выделили средства и время.

– Так, значит, будем считать, что можем. – Кулибин взял последний листок и несколько секунд разглядывал, вспоминая, подбирая слова для объяснения. – Так вот, ребятки, интересная штука пришла мне в голову. Что вы думаете насчет создания умной ракеты?

– Умной? – Брови на лице Салье вскинулись домиком.

– Ну да, ракеты, которая знает, куда надо попасть.

– Вы не перегрелись, дорогой Иван? – сказал Антрак. – Похоже, все-таки, буря чувств…

– Да бросьте, Морис, я еще из ума не выжил, хоть и опротивело мне все это. Попробуйте вспомнить, как к нам летели снаряды марсиан? Сам пилот, драгоценный наш Иррат, говорит, что они постоянно знали, куда лететь. У них была карта, с которой они сверялись. Так что нам мешает сделать ракету по их образу и подобию?

– И что же нам мешает?

– Да ничего не мешает, в том-то и дело! Раз вы сможете сделать подобную камеру, то не мешает больше ничего. Сейчас расскажу, и только попробуйте меня не понять, господин Салье!

Кулибин расхохотался, довольный эффектом. Французы слушали, раскрыв рты. в комнате повисла такая тишина, что было слышно, как от дыхания Кулибина под ним натужно скрипит стул.

– Все просто – ставим на нос ракеты камеру. Стрелок берет изображение перед запуском, оно сохраняется на панели внутри ракеты. Когда ракета летит, камера постоянно дает изображение, которое сравнивается с самым первым. Картинка отклоняется – ракета отклоняется.

Салье промычал что-то невнятное, ушел в себя, пытаясь найти повод придраться.

– Вы же разобрали аппаратуру по винтикам, дружище, – не унимался Кулибин. – Вы знаете, что марсиане использовали что-то подобное! Я не исключаю, что мы сможем просто позаимствовать еще несколько деталей со снаряда и использовать их, как нам надо.

– Либо вы придумали нечто гениальное, либо это точно сумасшествие. – Салье хмуро смотрел на Кулибина. – В первом случае, должен вам сказать, нас ждет нечто неслыханное. Во втором… нам будет жаль, что вы решили нас покинуть.

– Я всего лишь предлагаю задуматься над моей идеей. Я не настолько разбираюсь в вашей области, но судя по тому, что я видел на вашем столе – у нас есть некоторые шансы.

– Это слишком фантастично, – Салье помедлил, – чтобы не попробовать это проверить!

– Вот и славно. Я рад, что вам будет чем заняться без меня. – Кулибин ловко отправил в ящик последний листок. – А я буду ждать от вас посылки. Уж больно руки чешутся!

Глава 6

– Мсье Ридл, сейчас самое время, – говорил Лозье. – Думаю, что дальше терпеть просто не имеет смысла.

«Ну вот и пришел долгожданный момент, – подумал Джек. – Теперь нас ничто не должно остановить. Мы раскроем карты. Впрочем, в этом нет особого смысла. Чем спокойнее и тише решится ситуация, тем лучше для всех».

– Согласен. Я сейчас же поговорю с Уотсоном.

– Скажите ему, что уже очевидно для любого постороннего, что что-то идет не так. Что он вам наобещал? и где результат?

– Да, все так. Я уже давно подыскиваю слова для своей речи, – Джек улыбнулся. Освобождение близко, остался всего один тяжелый разговор. Но почему-то он не ощущал этой тяжести в такой мере, в какой она виделась ему в самом начале, когда Лозье только сделал свой ответный ход. Сейчас Джек был сосредоточен, направлен на конкретный результат, который они с Лозье спланировали. Нужно просто пойти и сказать эти слова.

– В таком случае, я вижу, что вы действительно готовы, – Лозье смотрел на него с одобрением и некоторой гордостью. – Момент самый лучший, не будем откладывать.

Они отправились в лабораторию, где вероятность застать профессора была наибольшей. Уотсон пребывал в приподнятом настроении, что-то, произошедшее совсем недавно, вызвало в нем новый прилив сил.

– Какое чудесное утро, молодые люди, – старик приветствовал их в своей обычной манере, раскинув руки для объятия. При приближении, однако, он всегда протягивал руку для рукопожатия, словно обниматься и не собирался.

– Я хотел бы поговорить с вами, – промолвил Джек.

– Прекрасно! Я слушаю вас.

Лозье пристроился в сторонке, делая вид, что они с Джеком просто случайно встретились в коридоре и поэтому одновременно вошли. Что-то перебирал пальцами, перекладывал, внимательно слушая и анализируя все, что происходило за спиной.

– Вам не кажется, профессор, что эксперимент идет не совсем так, как вы обещали мне?

– Хм. Это смотря как судить. Что вы хотите сказать?

– Видите ли, я все-таки помню, что вы обещали некоторые… внешние изменения… – Джек надеялся, что для раскрытия всей картины ему потребуется только один намек. Он не хотел пускаться в долгие объяснения, высказывания претензий.

– Ах, вы об этом! – Уотсон будто опомнился. – Да, вы правы. Мне приходится признать, что не все оказалось в моей власти. Я слишком обнадежил вас, пообещав «совершенный грим»…

«Обнадежил? – Джек содрогнулся. – Ничего себе! Он продолжает маскировать свои истинные цели, не хочет, чтобы кто-то раскрыл его коварство! Что ж, это сделать не трудно. Моя цель вовсе не требует этого. Можно убраться отсюда и без того, чтобы вскрывать все жуткие тайны происходящего здесь».

– Как бы то ни было, профессор, но я считаю, что эксперимент следует считать проваленным. То, что вы обещали мне, – не достигнуто, поэтому о дальнейшей работе не может быть и речи. Поверьте, я не хочу предъявлять вам какие-либо претензии, просто мне действительно жаль, что пришлось провести здесь столько времени и столкнуться с неудачей. Я теперь сожалею, что не смог остаться там, в Лондоне. Там, по крайней мере, я делал что-то реальное, вещественное, что двигало нас вперед. Здесь же мы топчемся на месте, обманываясь в ожиданиях. Я хочу прекратить это.

Уотсон внимательно выслушал, опустил голову, постоял, сложив руки за спиной. По всему было видно, что он занят принятием тяжелого, трудного, но вынужденного решения. Джек терпеливо ждал ответа. Он сказал все, что хотел. Теперь надо только смотреть, как отреагирует Уотсон.

Лозье весь подобрался в ожидании. Момент истины близок, как никогда. «Рискнет ли старик раскрыть свои тайны? Смирится ли с поражением или будет изворачиваться, чтобы любой ценой довести начатое до конца? Стоит только ему получить такой шанс, как все будет кончено! У меня не окажется второй попытки, такой риск слишком велик. Старик будет уже начеку, мне не удастся подобраться даже близко».

Профессор нарушил молчание, взглянул Джеку в глаза.

– Вы правы, – он вздохнул. – Я не смею больше удерживать вас. Я не хочу объяснять вам причины произошедшего. Это теперь не важно, все равно эксперимент оказался слишком сложен.