– Значит ли это, что я могу покинуть Лилль?

– Да, дорогой Джек, – Уотсон немного расслабился. Главные слова сказаны, остались мелочи. – Можете делать все, что угодно. Уверяю, с вами все будет замечательно. Никаких неприятных последствий наших опытов вы не обнаружите. Я бесконечно ценю ваше согласие пойти на такой риск и не могу просить остаться, чтобы продолжить эксперименты. Мне придется теперь долго анализировать результат. Возможно, мне понадобится новый доброволец, но это будете не вы.

«Это победа! – Лозье ликовал, с трудом сдерживая себя, чтобы не расхохотаться. – Старик сдался, мне удалось одержать верх! а уж о дальнейшей работе мы позаботимся отдельно. Посмотрим еще, что скажет на такое завершение эксперимента генерал Тресси!»

– Что ж, – Джек облегченно улыбнулся. – В таком случае, я должен попрощаться с вами. не знаю, сможем ли мы увидеться еще раз, поэтому позвольте поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня. Я очень ценю ваше стремление внести свою толику в общую победу. Теперь, видимо, все будет в наших руках. За дело возьмутся пушки.

– Посмотрим, посмотрим, – Уотсон усмехнулся. – История подчас делает занятные повороты. Тем интереснее следить за ее развитием. Успехов вам, молодой человек, в вашем деле. До свидания!

Уотсон крепко пожал Джеку руку, хлопнул по локтю, с улыбкой глядя в глаза. Джек улыбнулся в ответ и вдруг неожиданно издал серию звуков, напоминающих щебетание птицы, с легким присвистом.

– Ну, хоть какая-то польза, – сказал Уотсон. – Глядишь, скоро нам всем придется выучить марсианский. Надо же как-то будет общаться с братьями по разуму.

– Тогда я не буду переводить, – ответил Джек, поворачиваясь к двери. – Придет время, сами догадаетесь.

Профессор долго смотрел на закрывшуюся за Джеком дверь, словно сквозь преграду видел его, идущего по коридору прочь.

«Все идет точно по плану, – думал Уотсон. – Удивительно, насколько оказалось все близко к расчетным параметрам. Даже язык усвоил! Надо будет немедленно сообщить в штаб, чтобы Джек не столкнулся с лишними проволочками. Задержки нам не нужны, мы слишком близки к цели».

Как только Джек покинул комнату, Лозье обернулся. У него еще будет время попрощаться, поздравить спасенного. Он заметил странное выражение на лице Уотсона, выражение, которого, по его мнению, не должно было быть.

«Чем он гордится? – Лозье снова испытал неуверенность. – Что тут можно найти хорошего в том, что твой эксперимент, самый главный в жизни, окончился полным провалом? Нужно как-то выяснить, что у старика на уме. Да и на месте ли его ум?»

– Мсье Уотсон, – обратился Лозье, выбрав как можно более нейтральный тон. – Вы не могли бы пояснить причину вашей радости?

– С удовольствием, молодой человек, – ответил старик. – Дело в том, что все идет как нельзя лучше.

– Лучше? Эксперимент провален, у нас нет добровольца, нет результата. Что скажут в штабе?

– Ничего страшного не скажут, поверьте. Я их знаю, как облупленных. Они не будут иметь ничего против. Они знают, что достигнуто, а что нет. Я докладываю о ходе процесса. Генерала вполне удовлетворяет ход работы. Революционные методы, идеи, всегда могут вызвать осложнения, от этого никто не застрахован. Они изначально были готовы к этому. Так что вы можете быть спокойны, все идет хорошо.

«Хорошо? Но ведь это значит, что он будет продолжать упорно стремиться к своей страшной цели. не Ридл, так кто-то другой. Ему даже не важно, сейчас или через месяц. Он уверен в конечном успехе, а на промежуточные неудачи не обращает внимания. Чертовы военные! Их интересует только обещанное им супероружие. Они согласны пойти на любые гнусности, терпеть сколько нужно, лишь бы получить его. Да, профессору крупно повезло, черт бы его побрал, что его работой заинтересовались такие люди и в такой момент».

Лозье ошарашенно смотрел на профессора. Он осознал перспективу, увидел свое будущее.

«Это значит, что он будет готовить новые версии вируса. и мне остается только один выбор – либо продолжать противодействовать ему, моля Бога, чтобы старик не заметил моих стараний, либо отказаться от работы вообще. И, кажется, я уже знаю, каким должно быть решение. Я не намерен отступать. Этот сумасшедший никогда не добьется своего!»

Глава 7

Адъютант доложил о приходе профессора. Тресси ждал его, догадывался, что именно сегодня Уотсон должен сделать доклад. Прошло довольно много времени с момента, когда они в последний раз обсуждали ход работы. Тогда профессор весь искрился энтузиазмом, доказывал, насколько прекрасно идут дела, обещал, что осталось ждать совсем немного. Тресси прождал несколько дольше, чем недолго, но теперь он узнает последние новости.

«Хорошо бы, если бы они оказались действительно последними, – подумал Тресси, пока Уотсон еще не успел войти. – С каждым днем враг становится все сильнее. Хватит ли нам того потенциала, той мощи, которую обещает профессор?»

Уотсон прошмыгнул в дверь, адъютант мягко прикрыл тяжелую створку за ним, оставив ученого и генерала наедине. «Хорошо, что нет остальных работников штаба, – отметил Уотсон. – Разговор один на один всегда продуктивней».

– Добрый день, генерал!

– Добрый. Присаживайтесь, мсье Уотсон. Я полагаю, вы сегодня расскажете о чем-то по-настоящему значительном?

– Вы очень проницательны, генерал. Но я скажу даже больше – эксперимент успешно завершен!

– Как? Уже? – Тресси едва не вскочил с места. Новость и вправду была самой значительной, на какую только он мог надеяться.

– Сегодня утром я имел последнюю беседу с нашим замечательным мистером Ридлом. Его состояние как нельзя лучше соответствует моим ожиданиям. Мало того, он даже намеревается сделать то, что я ожидал от него в самом начале. Он хочет вернуться в Лондон! Нам даже не придется его уговаривать. Восхитительно, не правда ли?

Тресси немного протрезвел, скинул первое потрясение.

– Но насколько вы можете гарантировать…

– Полностью. Все происходит очень своевременно. Процесс идет в точности по плану, он еще не завершен, конечно, но в результате теперь можно не сомневаться. Для финального шага мы просто не сможем создать здесь нужные условия. Он снова должен оказаться там, на переднем краю фронта. Ту атмосферу невозможно подделать, это единственный риск, на который нам осталось пойти – отправить его туда, лишившись полного и постоянного контроля.

– Это может как-то ухудшить качество результата, обещанное нам?

– Наоборот. Это только поспособствует его улучшению. Повторяю, здесь условия не сымитировать.

– Что ж, в таком случае, его заявление будет удовлетворено незамедлительно, как только он сам попросит. Вы ведь продолжаете настаивать, чтобы он не замечал нашего участия?

– Да, это будет лучше всего.

Тресси замолчал. Его волновал всего лишь один вопрос, но как задать его, он до сих пор не решил. Однако, упускать момент нельзя.

– Профессор, скажите, – он немного замялся, – Он действительно станет именно таким…

Уотсон понял, что мучает генерала. «Вот она, кульминация. Поразительно, какое воздействие могут оказать на него сейчас мои слова. Насколько этот человек во власти своих желаний, пусть и разбуженных мной, моим замыслом, предложением. Похоже, он в последнее время только и думает об этом».

– Он уже почти готов. и именно таков, как я и говорил вам. Скоро вы убедитесь, генерал. Дайте ему только добраться до Лондона.

Выйдя от генерала, профессор ощутил редкостный голод. Силы организма словно выплеснулись в едином порыве, не оставив ни капли. Но дело стоило того. Теперь самое время уделить немного внимания заслуженному отдыху. Впереди оставалось еще одно, очень трудное, требующее колоссального внимания и тщательности дело. К нему надо подготовиться особо.

Уотсон отправился прямиком в столовую. Путь туда от генеральской приемной пролегал в том числе и по крытому переходу между корпусами штабного комплекса. Узкий переход, предназначенный только для сотрудников, наполнялся ярким дневным светом, льющимся со всех сторон рекой через широкие окна, занимающие большую часть обеих стен. Белые оштукатуренные стены ослепительно сияли в лучах зимнего солнца, не прикрытого, как в последние дни, тяжелыми тучами, набухшими ледяной влагой.