‑ Мне видней.

С этими словами Нигаэль в сопровождении отца спустился к воротам. Туда же эльфы подогнали коня. Ворота нерешительно открылись, и одинокий всадник направился к вражьей армии. Узкая полоска пыли пересекла половину пути до неровных порядков Пандемониума. Бэрон не давал приказа к атаке, присматривался к храбрецу или глупцу.

‑ Гамал! Я вызываю тебя на поединок чести! ‑ поспешил прокричать Нигаэль, не желая дальше испытывать терпение Зверя и его воинов.

Падший удивился, услышав именно свое имя. Спрыгнув с коня, он спокойно пошел к Избранному. Тот одернул скакуна, остановившись. Тяжеловоз забил копытами, заржал, брызжа слюной. Игриво размахивая скимитаром, Гамал шел, словно гулял в тенистом скверике. Морщинистое, позеленевшее за годы, проведенные в мрачных чертогах царства злобы и ужаса, лицо расчертила улыбка обреченного, хоть в планы Стреловержца гибель от руки Избранного не входила.

‑ Я мог бы просто застрелить тебя из лука, только какой это получился поединок чести, поступи я так? ‑ Гамал протянул руку ладонью вверх. ‑ Предлагаю спешиться, пусть все пройдет по справедливости.

‑ Не выйдет, ‑ покачал головой избранник. ‑ Я тебя обманул, не будет поединка.

Не успело непонимание перерасти в злость, как Нигаэль ошарашил Гамала пуще прежнего.

‑ Гамалиил, ты изменил слову защищать Небесный Чертог, предал Давшего тебе жизнь, пошел войной на братьев... ‑ Нигаэль сделал паузу. ‑ Но ты доказал поступком, что твой дух не полностью исказился ненавистью Сатаниила. Всевышний прощает тебя. Сын может вернуться домой.

‑ Ты лжешь, подлый ублюдок!

Демоны и те шарахнулись, как трава от порыва ветра, от исполненного страданием вопля Стреловержца. Задето самое больное место падших изгнанников, за исключением Сатаниила, мало переживающего из‑за ссылки, озлобленность и жажда мести убили в нем все самое светлое безвозвратно. Но его первые спутники, ангелы, сброшенные в огненную бездну, втайне лелеяли надежду на возвращение в родные пенаты, грезили во мраке вновь насладиться теплом и светом солнц, дарующих Мирозданию жизнь.

Гамал затрясся, сжал зубы, изрыгая проклятья. Ему‑то чудилось, будто Избранный явился глумиться над сокровенным желанием изгоя, дабы сокрушить волю сражаться. Он и позабыл, что бывают честные люди, или высшие, окруженный завистью и злостью. А Нигаэль говорил чистую правду.

‑ Ты сохранил жизни семье эльфов в Суг‑Меаса, ‑ продолжал заступник Чертога. ‑ И Ра видел это. От лица Всевышнего, он дарует тебе прощение.

‑ Я никого не щадил! ‑ взвыл Гамал. ‑ Зачем ты врешь мне?! Откуда тебе известно, что и где я делал?!

Бэрон наблюдал за непонятной беседой с удивлением. Поединок чести не спешил начинаться и Император теней забеспокоился. Оставив Мессора командовать армией на случай "вероломной атаки", он направился к не случившимся поединщикам. Поведение Падшего взволновало Зверя особенно.

‑ Почему ты не сражаешься? ‑ Бэрон попытался развернуть Гамала к себе, но тот вырвался, и все норовил прикрыть лицо.

‑ Этот прихвостень скверны больше не властен указывать тебе, ‑ произнес Нигаэль. Рядом с ним упал луч света. ‑ Иди же, чего ждешь? Всевышний никогда не обманывает, а первородные сыны дороже ему, нежели прочее Мироздание. Отец хочет вернуть блудное дитя домой.

‑ Ты что несешь?! ‑ взбеленился Бэрон. ‑ Убирайся или дерись с ним!

Захлебываясь ненавистью, Бэрон не предусмотрел возможности бросить ответный вызов от своего имени. Тогда‑то уж избранник не отвертелся бы от схватки и, весьма вероятно, потерпел поражение. С другой стороны, в глубине темного духа он опасался проиграть ему и тем самым обречь дело Сатаниила на провал. Демоны разбегутся, словно крысы с тонущего корабля, лишившись надзора. Гамал растерялся, в глазах сурового, свирепого и самого преданного слуги Царя Преисподней появился страх. Дрожащие руки потянулись к свету. Вдоль луча побежали кольца, уносящиеся ввысь, в желто‑бежевые облака. Светлые и бледные небеса постепенно заволакивали хлопья пепла, гонимого от горящих лесов тихим ветром.

‑ Ты не лжешь, ‑ сообразил Стреловержец, глянув в искренние глаза Нигаэля. ‑ Он простил. Домой, домой...

Впервые за вечность раскрасневшийся глаз Советника Сатаниила обронил чистую слезу. Из пустой глазницы потянулась капля крови. Это, несомненно, была уловка, совет подал Грин, а Ра и остальные одобрили. Гамал не искупил и крупицы злодеяний, но лишь так можно было от него избавиться без проблем. Всевышний же радовался, возвращая одного из изменников. Для Него не важно, сколько страдал в изгнании Падший, многим ли искупил предательство. Реакция Гамала кричала о том, что он давно покаялся. Слово, данное Сатаниилу, ничего не значило в сравнении с возвращением в Чертог. Милосердие позволило исцелить самого страшного врага. Самого страшного, как размышляли тогда защитники Эльтвиллана.

Гамал скинул с головы капюшон, сорвал плащ, небрежно бросил в сторону. За ним на землю отправился скимитар. Зачарованные стрелы посыпались по траве, когда колчан откатился прочь. Остановившись у столба, ведущего в вышнее царство, он переломил об колено лук. Искренняя улыбка озарила оскверненный ненавистью лик.

‑ Ах ты,... предатель! ‑ тщетно голосил Бэрон. ‑ Повелитель не простит твоего вероломства!

‑ Он предал одиножды, ‑ вступился Избранный. ‑ И его грехи прощены. Больше над ним не нависнет тень повелителей! Гамалиил Стреловержец отныне свободен!

Протягивая руки к лучу, словно дитя, идущее в объятья родителя, Гамал ступил в круг на траве. Тело его заискрилось, засеребрилось. По каналу мелькнул сгусток, мигом взметнувшийся в дальний мир, пробив барьер тлетворных обелисков. Луч рассеялся, и Нигаэль, исполнив должное, поскакал назад.

‑ Идиоты, чего уставились! Стреляйте же! ‑ костерил воинов Бэрон. Но те были настолько поражены и испуганны уходом сильного и властного Гамала, что не решались атаковать город. Многие надежды возлагались именно на Стреловержца. ‑ Никчемное стадо! Лучше бы вам начать исполнять приказы, иначе пожалеете, что выползли из своих нор! Любите творить зло, так любите и подчиняться Злу! Живо на стены!

В ту же секунду из города вылетел зазубренный диск. Выстрел пришелся аккурат по червям Вуленрода, свившимся вместе. Головы чудовищ отвалились, и они растеклись морем вонючей жижи под ноги легионерам и зверодемонам. Таким образом, повторно плюнуть землей для создания валов они не смогли. Император вместо слов ободрения бросил на павшее духом воинство гневный взгляд.

‑ Подчиняйтесь воле Владык! ‑ воззвал хрустящим басом Фрастебог. ‑ Исугры, в бой! Я хочу души!

‑ Огонь, огонь со всех орудий! ‑ крикнул Лаарот.

Туча каменьев и стрел полетела на стены. Под прикрытием артиллерии ринулись сначала ледяные демоны Малигнус Скасис, потом сорвались и толпы зверодемонов. Под конец неторопливым маршем выступили сыны ночи и легионы Пандемониума.

Когда черная масса зашевелилась, Нигаэль уже проскакивал в ворота. На душе у него было легко и благостно, хотя самое сложное дело только предстояло. Проезжая на парадную площадь, он мельком заметил, что башня с заградителем немного просела, но сейчас стояла более важная задача. В стену застучали камни, первые жертвы битвы под Эльтвилланом, сраженные стрелами спрингалдов, со стонами падали вниз, глухо ударяясь телами о гладкие булыжники, обросшие вкруг травой. Избранного ждали подготовленные по его приказу всадники ‑ тысяча рыцарей и три тысячи эльфов.

‑ Все готовы? ‑ поинтересовался Нигаэль.

‑ А как иначе, ‑ усмехнулся в ответ лорд Аламер. Целители Эльтвиллана знатно поработали над ранами магистра, так что он снова мог идти в бой со злом. ‑ Однако меня смущает затея кидаться в контрнаступление в начале осады.

‑ А вот сейчас‑то самое время, ‑ опроверг слова Аламера избранник. ‑ На то есть две причины. Первая ‑ враг в смятении и меньше прочего ожидает нашего удара. Вторая причина заключается в том, что мы любыми правдами и неправдами обязаны продержать столицу до прихода орков и драконов. И мы продержим ее.