Последующие дни мало отличались друг от друга, но одному из них суждено было стать решающим. Жак чувствовал, как внутри него накапливается какой‑то заряд, который может выплеснуться наружу в любой момент, и неизвестно сумеет, ли плутонит сохранить над собой контроль.

В тот день Жак рассчитывал, что из‑за жаркой погоды Эйлана изберет маршрут к морю, где можно будет хотя бы полюбоваться прекрасным естественным пейзажем, но своенравная соланийка опровергла все ожидания плутонита. Ее очень заинтересовала большая толпа горожан, бурным потоком направляющаяся к центру. Ее подневольному телохранителю не оставалось ничего иного, как не упускать Эйлану из виду, протискиваясь между возмущенно шумящими дце и обходя невыносимых трубчатолицых.

В этой суматошной толчее Жак едва не опрокинул наземь майора Хорсера.

– А‑а, – протянул эльсинорец, хватаясь за рукав комбинезона плутонита, – тебя тоже привлекло это зрелище.

– Не меня, а Эйлану, – сердито бросил майору Жак. Взгляд плутонита тем временем рыскал по толпе, разыскивая сверкающую фигурку своей спутницы.

– О ней можешь не беспокоиться, – с самодовольным видом изрек Хорсер. – Здесь, на Мелии ее вряд ли кто‑нибудь посмеет обидеть, кроме, разумеется, тебя или этого негодяя И‑Лима. Только самоубийце может прийти в голову мысль тесно пообщаться с соланийкой.

– Между прочим, я сейчас являюсь ее телохранителем, – проговорил Жак. – С какой стати я должен…

– Ага, – эльсинорец не дал плутониту высказаться до конца. – Ты ее телохранитель, потому что Клинк сейчас лежит в госпитале и проходит курс интенсивной антирадиационной терапии.

Жак ошеломленно уставился на майора.

– Неужели ты думал, что племенник Клу действительно чем‑то занят? – физиономия Хорсера озарилась язвительным оскалом. – Да он разбирается в делах биоцентра, как кунукугур в грации, Клинк – пилот от лысины до пяток.

– Вы думаете, меня ожидает тоже самое? – спросил Жак.

– Нет, – рыкнул эльсинорец. – Когда я до конца раскушу твою двойную или тройную оболочку ты просто и быстро отойдешь в мир иной.

Легкая дрожь пробежала по мышцам Жака. Он готов был броситься на майора и разорвать его на части, но сдержался, подобный поступок не улучшил бы его нынешнего положения.

– Я не считаю вас своим; врагом, майор, – мягко проговорил плутонит, – и будь моя воля, я держался бы как можно дальше от этой соланийки.

Последние слова Жак произнес – довольно громко, надеясь, что чуткий слух Эйланы уловит в таком тоне оскорбительный оттенок. Расчет оправдался: соланийка не замедлила появиться, она буквально искрилась от гнева, но не находила слов для его выражения.

– Не утруждайтесь, – миролюбиво молвил Жак, – я всего лишь позаботился, чтобы вы не затерялись в этой массе; к тому же я нашел прекрасного консультанта по любым вопросам порядка на Мелии.

Жак сделал шаг в сторону и указал на Хорсера – эльсинорец остался явно недоволен такой дерзостью, но внимание соланийки ему льстило.

– К чему весь этот шум? Демонстрация? Революция? – Эйлана сразу же обратилась к майору за разъяснениями, удостоив Жака лишь беглого презрительного взгляда.

– Ни то, ни другое, – эльсинорец поправил накидку. – Сегодня праздник, если так, конечно, можно выразиться. Город встречает победителя предыдущих Мелианских Игр – этого сущего дьявола фомальганца Реера.

– Что же он такого совершил, что вы на него уже зуб точите? – спросил Жак.

– Не прерывай меня, когда я в плохом настроении! – зарычал эльсинорец, – Реер выиграл прошлогодние Игры, а это значит, что он – негодяй из негодяев, такой же мошенник, как ты или И‑Лим, только еще хуже. Вы все не умеете играть честно, даже если соревнования проводятся под эгидой Лиги Казино. Вы всегда находите способ схитрить или обмануть. К несчастью, Лига всегда идет игрокам навстречу и на время Игр объявляет амнистию, и вся эта нечисть вылезает из нор, где пряталась целый год.

– У вас богатое воображение, майор, – заметил Жак. Ему казалось, что он начинает понимать мотивы, которые подвигают эльсинорца на такие высказывания. Майор Хорсер яростно и бесстрашно боролся за искоренение игры против целой планеты, делавшей на этом грандиозный бизнес. Победить он не мог, и потому И‑Лим однажды назвал эльсинорца "навеки проигравшим". Если бы Жак обретался где‑нибудь на другой, не столь развращенной планетке, то отыскал бы в Хорсере массу привлекательных черт, достойные уважения и подражания. Да, где‑нибудь, но не на Мелии! Во всяком случае, именно такой портрет нарисовал в своем сознании Жак.

– Я хотела бы увидеть этого ловкача, – прозвенел голос Эйланы.

– Рхм, – издал неопределенный звук Хорсер, прочищая горло, – половина зевак нашего города собралась на центральном проспекте именно для этого – всей хочется поглазеть на Реера, сумевшего заткнуть за пояс остальных ловкачей и жуликов. Для сегодняшней толпы он – король, кумир и даже бог.

– Но я его не вижу, – заметила Эйлана, обведя взглядом праздно шатающуюся массу народа.

– Он еще не прибыл. Так что не волнуйтесь, еще увидите.

Больше соланийка не проронила ни словечка, она лишь изредка посматривала то в одну, то в другую сторону. Хорсер тоже не был склонен поддерживать разговор, но Жак приблизился к нему почти вплотную и спросил:

– А Реер что‑нибудь получил за свою победу?

Плутонит верно расценил эльсинорца, как удивительный кладезь бесценной информации.

– Еще бы! – Хорсер едва не взорвался от такого наглого вопроса, – Вы – игроки – без выгоды и шага не сделаете, и пальцем не пошевелите! Всем давно известно, что главным призом Игр является желание. Всего и дел – выиграй, и желание в кармане.

– А что пожелал Реер?

– Этот пижон мнит себя эстетом. Он заказал невянущий цветок.

– Кхкхаж?

– Твоей осведомленности можно поражаться, – саркастически буркнул Хорсер. – Именно кхкхаж. Его вывели специально для Реера, а затем внедрили по всей Мелии, конечно, только среди тех, у кого хватило денег.

– И Реер, очевидно, получает комиссионные от продаж этого цветка, что стал особенно популярен. Но ему не хватило прошлогоднего выигрыша и он решил снова попытать счастья. Не так ли? – усмехнувшись произнес Жак.

– Верно сказано, – отозвался эльсинорец. – Все фомальганцы – жуткие скряги, с ними, пожалуй могут сравниться только трубчатолицые – когда‑нибудь в далеком будущем. Реер, разумеется, не исключение.

К шепчущимся между собой плутониту и эльсинорцу повернулась Эйлана:

– В этом году главный приз тоже желание?

Оказывается, она все слышала, несмотря на то, что Жак с майором переговаривались очень тихо.

– Это традиция, – ответил Хорсер. – А традиции нарушать не следует.

Жак задумался: а что бы он сам пожелал, выиграв Мелианские Игры? Аппетиты иногда бывают слишком велики. Однако следующая мысль, проскользнувшая в сознание, встревожила Жака не на шутку: с какой стати Эйлана вдруг решила расспросить Хорсера о призах?

– А вот и сам виновник торжества, – слова эльсинорца указывающего куда‑то в толпу, вывели Жака из минутного оцепенения.

Весь люд, задрав головы, смотрел вверх, как будто фомальганец должен был явиться именно оттуда. В небе над проспектом действительно висел флип, но ничего особенного в этом зрелище плутонит не обнаружил. Наконец, сделав круг над толпой, флип приземлился точно посредине площади пред Дворцом Игр. Из летательного аппарата вышло существо, представить себе которое Жак никогда не смог бы, если бы не увидел собственными глазами.

– Да он же хлородышащий! – воскликнула Эйлана.

– Совершенно верно, – подтвердил эльсинорец. – У него за спиной генератор гравиатмоса, удерживающего хлор вблизи тела.

Фомальганец двинулся в сторону Хорсера и издал какой‑то невнятный звук, очевидно, приветствие.

– Вы с ним знакомы? – осведомилась Эйлана.

– И очень давно, – угрюмо рыкнул эльсинорец.

Жак тем временем разглядывал Реера. На стройной стебельчатой шее покоилась головка, чем‑то напоминающая подсолнечник с матово черной шероховатой поверхностью вместо семечек. Тело казалось более грубым и темным с большим количеством отростков хватательного и всасывающего типа.