Вместе с программистом пришел человекообразный робот, оформленный под низкорослую девушку. Робот сел в сторонке и внимания до конца дня не привлекал.

Комиссия ввалилась как раз тогда, когда мы завтракали. Всю свою команду (включая монахов) я усадил завтракать приказом. Они пищали и просили "ещё чуть-чуть поработать". Я их "чуть-чуть" знаю прекрасно, оно вполне может растянуться на несколько суток. Всю ночь они "изучали виртуальные реальности", не сомкнув глаз, и теперь едва не сползали на пол со скамеечек (местные сидят по-собачьи на маленьких скамеечках). Комиссия застала нас тёпленькими — я ещё не проснулся, команда уже засыпала.

После завтрака я услал всю банду спать. Со мной остался Суэви. Он спит разными половинами мозга поочерёдно. Теперь игровую он усыпил, а философскую пробудил. Серьёзные дядьки были удивлены, что я остался общаться один, но возражать не стали. Дракона они сочли экзотической наплечной птицей.

Власти просили нас помочь по целому ряду направлений. Во-первых, у них свирепствовал затяжной экономический кризис. Целый ряд производств уже остановился, и слишком большой процент людей перешел на минимальное обеспечение за счёт государства. Во-вторых, они наблюдали усталость от жизни и нежелание жить у многих простых людей. В-третьих, их беспокоила ситуация с виртуальными реальностями. Они подозревали, что в результате неправильных решений они разрушают психику. И все эти ответы они хотели получить от нас немедленно.

Я начал задавать вопросы. Во-первых, я спросил, нельзя ли отменить институт рабов. Пожилой чиновник — теперь его должность именовалась "Глава комиссии по связям с космическим разумом" — довольно мрачно сообщил, что им самим это учреждение не очень нравится, поскольку оно в значительной степени подрывает высокие моральные нормы их цивилизации, но поделать они ничего не могут — в противном случае всех детей "сверх лимита" придётся просто убивать. Как раз пример тех детей, которые попали в рабы, должен удерживать родителей от поспешных поступков.

Я спросил, нельзя ли отделить игровые деньги от реальных. Чиновник ответил, что они пытались это сделать три тысячи лет назад, но целый ряд предметов и преимуществ в виртуальном мире настолько вожделенны, что люди всё равно находили способы обменять одно на другое. В настоящее время это вообще невозможно — от трети до половины трудовых ресурсов планеты заняты обеспечением виртуальных реальностей, а многие из этих людей получают деньги за услуги прямо в виртуале. При этом услуги могут быть самыми разнообразными — от трёхмерного дизайна до помощи в прохождении некоторых игр способом составления компании, многие зарабатывают тем, что составляют свиту.

— Составляют свиту? — удивился я.

— Да. Для подчёркивания важности богатого игрока. Просто ходят следом. Те же рабы, по сути, только их функции выполняют свободные люди, — пояснил чиновник, — рабов для этой цели считается покупать непрестижным, слишком дёшево. Кроме того, некоторые составляют свиту только несколько часов в неделю, а в остальное время занимаются чем-нибудь ещё. Я сам так студентом подрабатывал.

— А, — сказал я.

— Не удивляйтесь этому и не думайте, что мы развращённая нация. Мы нация с очень высокими моральными стандартами. Дело в том, что производительность труда у нас слишком высока. Весь тот набор продуктов и изделий, которые необходимы для выживания нашему населению — тому, которое ещё может выдержать планета — могут произвести десять процентов трудоспособного населения. Чтобы не допускать появления большого количества безумных паразитов, мы стараемся привлечь к работе как можно большее число людей. Увеличиваем сроки учёбы до двадцати лет. Уменьшаем рабочее время. Стараемся найти такие промыслы, продукты которых будут востребованы всеми и займут как можно большее количество людей. Виртуальные реальности, человекообразные роботы в этом плане — очень удобное средство. Они позволяют дать многим людям умное занятие, в некоторой степени — обучающее занятие, и при этом не очень нагружают ресурсы планеты. Сидят люди, занимаются друг другом, а за право доступа к забаве мы можем организовывать их на некоторые общеполезные действия. Но этот ресурс небеспределен. Люди перестают покупать и использовать новое тогда, когда у них просто не остаётся времени на новое, а старое всё ещё вызывает восторг.

— То есть у вас экономический кризис потому, что люди просто не успевают потребить то, что вы произвели?

— Грубо, но по сути правильно.

— Падение астероида вам бы помогло. Шутка.

Комиссия дружно рассмеялась:

— Да, помогло бы. Подобный вариант — искусственных бедствий — рассматривался, но мы от него отказались по причине избытка страданий.

— Я за вас рад. Насколько богаты у вас богатые люди?

— Формально разница в доходах очень сильно ограничена. Высший управленец не имеет права получать зарплату больше, чем в три раза отличающуюся от самого низкооплачиваемого сотрудника. Однако, из-за того, что все жизненно важные товары — из-за перенаселения — стоят слишком дорого, разница в остатке после оплаты еды и других жизненно важных надобностей может составлять многие десятки раз. Кроме того, многое зависит от того, сколько людей в семье работают. В итоге одним еле хватает на жизнь, другие способны купить несколько рабов. Ещё очень многое зависит от успехов в игровых мирах. Люди, которые имеют несколько замков или другой игровой собственности, доставшейся им от предков, могут на несколько порядков быть более богатыми, чем управленцы высшего уровня. Мы пытались с этим бороться, устанавливали налог на наследство, иногда даже просто отбирали, но это только осложняло ситуацию. Тысячу лет назад мы от этого отказались.

Что у них ни спросишь, всё это у них уже было, и тысячу лет назад.

Под конец Суэви возбудился и ещё раз вернулся к вопросу о рабстве:

— Но давайте всё-таки поговорим про рабство! Как можно избавиться от рабства? Для человека очень важна свобода, лишая человека свободы, вы лишаете его даже теоретической возможности думать о таких проблемах, о которых он иначе должен был бы думать — кем стать, какие последствия хочет вызвать в мире своей деятельность, на каких принципах организовывать своё дело. Это тормозит развитие и человека, и — может быть — общества, если этот человек гениален.

Я насладился видом шокированной комиссии. Они не ожидали, что мой дракон на плече — более, чем украшение. Глава комиссии посмотрел на главного философа. Тот принял пас начальства:

— Мы иначе относимся к свободе. Человек не свободен от молока, пока он младенец, человек не свободен от обучения и вскармливания, пока он ребёнок, человек не свободен от коллег по работе, чтобы промыслить что-нибудь. Человек не свободен от долга помочь другим детям и людям вырасти и заработать себе на жизнь. Мы понимаем свободу как свободу сделать ещё что-либо, кроме долга и жизненно необходимого, в процессе работы и выживания. А это могут все в любом положении. Всегда ты что-то можешь и чего-то не можешь.

Суэви не согласился и пустился в рассуждения. Через пару часов подобной болтовни я поблагодарил членов комиссии, попросил остаться тех, кто мог мне рассказать что-либо про религию и идеологию, а остальных отпустил.

— На слух тяжело воспринимать цифры. Мне нужен кто-то, на примере жизни которого я смогу увидеть, что для обычного человека дорого, а что доступно. "Обычный человек из толпы", так сказать, — попросил я.

Взгляд главы комиссии упёрся в программиста, который всё время разговора тихо колдовал над своим ноутбуком.

— Вот он у нас был до недавнего времени обычным сотрудником.

Так программист остался на сверхурочные.

С философами и знатоками религий мы общались очень долго. Общение оказалось очень плодотворным и навело нас с Суэви на некоторые мысли, которые мы пока придержали про себя. За это время Алуки, позволившая себе спать не более пяти часов, успела встать и принять на кухню новую порцию продуктов от грузчиков. Ещё час спустя она принесла обед. Я отпустил религиозных знатоков и взялся за программиста. За обедом мы поначалу просто болтали.