- Только не по прямой линии!- напомнил он сам себе.

Он повел корабль по неправильной головокружительной спирали, словно внутри у корабля все приборы и прочее жизненно важное оборудование было вырвано с корнем из гнезд и превращено в месиво осколков, а корректирующие дюзы пришли в действие случайно, сами по себе. Он выбросил за борт весь накопившийся за три недели полета в сверхдрайве мусор, от которого можно было избавиться только в нормальном пространстве. С поверхности планеты наблюдатель мог воспринять отстрел мусорного контейнера за внезапный взрыв внутри корабля.

- А теперь…

Через электронное поле зрения телескопа пронеслась Марис-3. Поверхность показалась до ужаса близкой, но это был лишь эффект увеличения. Хотя Калхауна прошиб пот. На всякий случай, он бросил взгляд на шкалу индикатора ближних объектов. Планета стала на тысячу миль ближе.

- Ха!- сказал Кэлхаун.

Он изменил спиральный курс корабля. Потом еще раз изменил. Резко поменял направление поворотов. Хорошая подготовка в тактике ведения космического боя позволяла ему вести корабль по эффективному курсу уклонения, но тогда с планеты быстро бы распознали, что за пультом - ловкий пилот. Сейчас никто не мог предугадать его маневров. Он настроил телескоп, как только планета в очередной раз вплыла в поле объективов, и щелкнул фоторекордером. Потом бросил корабль в спираль, нашел объективом город и продолжал снимать, пока не истек безопасный срок полета по прямому курсу. После этого Кэлхаун ввел корабль в штопор, падая к планете, а затем, почти параллельно поверхности планеты, промчался в безумной гонке сошедшего с ума корабля без пилота.

На высоте в пятьсот миль он открыл иллюминаторы, которые по необходимости были закрыты в пространстве космоса.

Он увидел небо, покрытое иглами звезд. По правому борту распахнулась чернота - он шел над ночной стороной планеты.

Он начал спуск. На четырех сотнях миль индикатор наружного давления покинул отметку «0». Кэлхаун произвел в голове несложный расчет, определив, каким должно быть статическое давление на этой высоте и сравнил его с динамическим давлением, вызванным движением корабля. Указатель не должен был покидать свой «ноль». Развернув корабль на сто восемьдесят градусов, он погасил скорость, доведя стрелку индикатора до нужного места.

Корабль опускался. Две сотни миль. Он увидел яркую линию восхода за куполом шара планеты. Еще на сто миль вниз. Он включил двигатель и позволил кораблю свободно падать.

На высоте в десять миль он начал искать признаки излучений, созданных человеком. По всему электромагнитному спектру не было ничего, кроме треска статики электрического шторма в тысяче миль от корабля. На высоте в пять миль нижний индикатор ближайших объектов волнообразно задвигался, указывая, что корабль движется над гористой местностью. Он снова повернул корабль и погасил эту скорость.

На высоте в две мили он включил посадочные ракеты. Ориентируясь на видимые в иллюминаторе, покрытые лесом горы, Кэлхаун добился того, что местность за иллюминатором перестала двигаться относительно корабля вообще, тонкие струи концентрированного ракетного выхлопа били на много десятков метров вниз. Теперь он старался спускаться по абсолютно вертикальной линии. Он был уже довольно низко.

Если и не идеально, то вертикаль получилась вполне прилично. Корабль опустился в выжженный среди громадных деревьев туннель. Тонкие струи выхлопа, коснувшись грунта, выжгли яму, пробив почву, слой глины и вгрызлись в скальное ложе. На глубине шестидесяти футов под землей кипел расплавленный камень. В этот момент корабль коснулся грунта. Обожженная струей пламени ветка осторожно тронула корпус пришельца из космоса.

Кэлхаун выключил двигатель полностью. Корабль немного накренился, послышался хруст. Потом он замер, опираясь на посадочные опоры стабилизаторов.

- Итак,- сказал Кэлхаун,- теперь можно заняться тобой, Мургатройд.

Он включил наружные микрофоны, гораздо более чувствительные, чем человеческие уши. Детекторы радиации по-прежнему сообщали только о дальней грозе.

Но микрофоны принесли в кабину вой ветра над вершинами гор, оглушительный шорох листьев. Сквозь этот шум прорывались другие звуки, естественный звук живой природы: чириканье, уханье, щелканье - их порождала местная фауна. В этих звуках было что-то исключительно мирное. Когда Кэлхаун уменьшил звук, превратив его в шум, они превратились в подобие концерта ночных существ, всегда казавшийся людям указателем полнейшей безмятежности.

Кэлхаун, наконец, занялся изучением снимков, сделанных фоторекордером при полете над городом. Это был город-колония, основанный, как сообщал рапорт, два года назад, чтобы принять колонистов с Деттры-2. В этом городе находилась посадочная решетка, с помощью которой некто пытался уничтожить медкорабль. Этот город заставил Кэлхауна садиться со слепым видеоэкраном, этот город сделал невозможным его возвращение в штаб-квартиру Медслужбы.

Он внимательно рассматривал снимки с телескопа. Город был виден в мельчайших деталях. Его окружало кружево шоссе и автострад с точками-медальонами жилых комплексов. Щедрая зелень парков занимала пространство между зданиями столицы планеты. Имелась и сама посадочная решетка - конструкция из стальных балок полмили высотой и в целую милю диаметром.

Но на шоссе не было машин. И не заметны на переходах точки пешеходов. На крышах зданий не было коптеров, а в воздухе не было заметно никакого транспортного движения.

Город или был покинут, или в нем никогда не было жителей, но он был в полной целости и сохранности. Здания находились в полном порядке, и даже автострады не успели зарасти травой и кустарником. Но город был пуст, или мертв.

И все-таки, кто-то в этом городе совершил попытку - не очень эффективную - уничтожить медкорабль.

Приподняв брови, Кэлхаун вопросительно посмотрел на Мургатройда.

- Что все это может значить?- спросил он.- Будут какие-нибудь предложения?

- Чин!- завопил Мургатройд.

В конечном итоге, Кэлхаун покинул корабль, нашел обработанное поле, мертвеца и многое другое. Но на борту медкорабля он пребывал в состоянии растерянного недоумения. В первое же утро он очень внимательно проанализировал коммуникационный сектор. В эфире Мариса-3 не было искусственных, посланных человеком сигналов. Это подтверждало предположение - планета необитаема. Но внешние микрофоны корабля уловили ближе к полудню рев ракетного двигателя, где-то далеко. Кэлхаун, выглянув, обнаружил слабую полоску ракетного следа на голубизне неба. Тот факт, что он видел инверсионный след, говорил о том, что ракета находится в пределах атмосферы. И это означало, что ракета делает фотоснимки в поисках кратера, который должен был оставить рухнувший беспомощный корабль Медицинской Службы.

Факт такого поиска опровергал предположение о необитаемости планеты. Но в радиоспектре царила тишина. Город был внешне пуст, но там должны были находиться какие-то люди - кто-то ведь ответил на вызов Кэлхауна. А потом пытался уничтожить его. Но уничтожать медкорабль никто не станет, если только не возникла на планете ситуация, когда Медслужба в ходе инспекции может узнать о чем-то, о чем ей знать не стоит. Но что это за ситуация в данном случае?

Логического объяснения такой цепочке противоречий не было. Цивилизованные люди действовали или так, или так. Здесь могли жить лишь цивилизованные люди, но действовали они совершенно нецивилизованно, нецивилизованным способом… и начиналась неразбериха выводов.

Кэлхаун надиктовал краткое содержание случившегося вплоть по настоящий момент в аварийный ответчик на борту корабля. Если его будут искать из космоса, ответчик передаст пакет информации. Он тщательно заэкранировал или отключил остальные контуры, чтобы корабль нельзя было найти по его энергетическим излучениям. Он собрался в путь, подготовив необходимое снаряжение, после чего покинул корабль вместе с Мургатройдом. Само собой, направились они к городу, где должен был таиться корень зла и ответ на все вопросы.