От этого внезапного осознания Зали захотелось забиться в угол, обхватить колени и сидеть так, пока в мире что-то не изменится. Но она знала, что не имеет права потакать своим слабостям, а потому просто выпила стакан воды и отправилась в лабораторию.

– Хола, Фланк! – поздоровалась она с одним из ученых. – Как тут идут дела?

– Хола! Готовим недельные отчеты, к вечеру ты сможешь с ними ознакомиться.

– Прекрасно. Замечательно, – сказала Зали и добавила, уже ни к кому не обращаясь. – Ну хоть где-то всё идет по плану.

– Только вот…

– Что?

– Мы с собратьями хотели бы пойти завтра на площадь, если ты не против. Ну, если ты сочтешь результаты нашей работы удовлетворительными и дашь нам выходной.

– А что будет происходить на площади? – спросила Зали.

– Ты разве не знаешь? – Фланк был искренне удивлен. – Тейт и Келгани собирают кинченцев, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

– Вот как…

Зали была озадачена. Ни о какой встрече правителей с народом она не знала. В последнее время она жила только встречами с Ное и совсем упустила из виду всё происходящее в Кинчене. К счастью, Фланк не стал дожидаться, пока Зали начнет задавать уточняющие вопросы, и сам всё выложил, избавил её от неловкости:

– Прошло уже полгода с тех пор, как умер Уочит, а третий правитель так и не был назначен. По городу ходят разные слухи. Одни считают, что аж-сулы ждут, пока кто-нибудь проявит себя достойным звания правителя. Другие уверены, что всё останется как есть, и мы больше не вернемся к троичной системе правления. А есть и те, кто требует голосования. Завтра всё должно решиться. Думаю, площадь будет наводнена кинченцами. Поэтому мы с собратьями хотим прийти пораньше, чтобы занять места ближе к помосту.

– А вы, моя команда, что вы думаете по этому поводу? – спросила Зали.

– Не берусь говорить за всех, но лично я думаю, что аж-сулы в любом случае примут справедливое решение, – Фланк стыдливо потупился.

Зали покачала головой. Она знала, что её команда целиком состоит из «протеже» Тейта, но только сейчас начала понимать, насколько они ему преданы. Или, может, не преданы, а зависимы в такой степени, что боятся даже в узком кругу выражать свое мнение.

Она никогда не спрашивала своих сотрудников о том, каким образом они оказались в её подчинении. Эта тема замалчивалась, как слишком интимная. Но сейчас она спросила:

– Чем ты обязан Тейту?

Фланк явно не ожидал такого вопроса. Он изменился в лице и нервно дернул плечом, будто его внезапно застали за нелицеприятным занятием и теперь требуют объяснений. Наконец, он сказал:

– Моя семья голодала. Вначале я трудился над исследованием земных продуктов питания, но со временем новых образцов поступало все меньше, и, в конце концов, моя работа перестала приносить доход. Я раздумывал над тем, чтобы наняться в армию, но из-за ноги, – он указал на протез, который заменял ему правую голень, – меня согласились взять только в запас. А это, сама понимаешь, не помогло бы мне прокормить семью. Я потерял всякую надежду. Но тут появился Тейт и предложил мне место в одной фармацевтической лаборатории. Я вначале даже не поверил, ведь там стоит очередь на должности на много лет вперед. Но каким-то чудом он смог меня туда устроить, взамен попросив лишь оказать ему одну услугу, когда он об этом попросит. Так я оказался здесь. И мне не на что жаловаться. Тейт помог мне, как до этого не помогал никто и никогда. А те, кто чем-то недоволен… Что ж, им повезло меньше.

– Я поняла тебя, – кивнула Зали. – Конечно, я не против, чтобы вы завтра поучаствовали в митинге. Пожалуй, я и сама отправлюсь с вами.

Фланк оказался прав – на следующий день главная площадь Кинчена была наводнена странниками. Увиденное поразило Зали. Собрание таких масштабов означало, что она не просто оказалась не в курсе последнего поветрия – она долгое время не замечала очевидных вещей, происходящих прямо у нее перед глазами. Если дошло до того, что Тейт согласился говорить со своим народом, значит кинченцы не просто шептались на кухнях. Они говорили о политической ситуации на улицах, обращались в ажсулат с вопросами, возможно даже выдвигали какие-то требования.

Пообещав себе впредь быть внимательнее, Зали стала протискиваться через толпу, чтобы подойти поближе к трибуне, оцепленной отрядом камаштлианцев. Она всё еще расталкивала кинченцев локтями, когда на помост вышли Тейт и Келгани в сопровождении нескольких приближенных к правителям чиновников.

Площадь взволновалась как море – всем хотелось пробиться поближе к аж-сулам, несмотря даже на то, что их голоса раздавались из установленных по бокам от помоста динамиков с такой громкостью, что их можно было услышать и на соседних улицах. Камаштлианцы, стоящие в охране, напряженно наблюдали за горожанами и призывали подобравшихся слишком близко сделать несколько шагов назад.

Наконец, кинченцы затихли и устремили взгляды на помост, где собрался самый цвет общества. Тейт взошел на трибуну, оставив Келгани стоять позади, и, мягко улыбнувшись, сказал:

– Ин-лак-ех, народ Кинчена!

Толпа взревела в ответном приветствии, как это было принято на всех планетах, входящих в состав Галактического Содружества. Тейт со снисходительной величественностью дождался, пока снова не воцарится тишина, и продолжил:

– Я рад, что сегодня здесь собралось столько странников. Это значит, что жителей Кинчена волнует судьба колонии, и это наполняет мое сердце радостью.

Прошло полгода с тех пор, как Уочит покинул нас. Мы тяжело переживали эту утрату, но пришло время двигаться дальше. Мы получили от жителей Кинчена много писем с вопросом о том, кто займет место третьего аж-сула. Не стану скрывать от вас – мы с Келгани провели не один час в душном кабинете для совещаний, пытаясь решить этот вопрос наилучшим для всех образом, – Тейт обвел взглядом толпу и, удостоверившись, что аудитория все еще внимает каждому его слову, продолжил. – Как вам известно, согласно законам Магистрата, стать правителем колонии в военное время может только аж-сул. Так было испокон веков, и не нам эти правила менять.

Услышав эти слова, Зали невольно поморщилась, будто от зубной боли. Даже зная натуру Тейта с темной стороны, она была удивлена тому, с какой небрежной и покровительственной самоуверенностью он рассуждает о Законах Магистрата, в то время как сам был назначен аж-сулом лишь путем интриг и подлого обмана. Будь они сейчас на любой из планет Галактического Содружества, его бы палками погнали с трибуны.

Но только не здесь. Народ Кинчена слушал своего правителя, затаив дыхание и не смея перечить.

Тем временем Тейт продолжал говорить:

– С другой стороны, мы не диктаторы и, принимая решения, всегда прислушиваемся к голосу большинства. Поэтому мы с Келгани решили, что будет справедливо, если тот, кто считает, что у него хватит сил нести ответственность за судьбу колонии, попробует доказать, что он достоин звания правителя. Третьим аж-сулом будет назначен тот, кто своим героизмом, умом и самоотверженностью заслужит это право. Будь то камаштли, кинич, ицамниец или ишчелианец.

По толпе прокатилась волна одобрительных возгласов. Призрачная возможность примерить на себя маркировку аж-сула грела сердце каждому честолюбивому кинченцу.

Тейт продолжал еще что-то говорить, но Зали уже не слушала. Она отвернулась от трибуны и стала выбираться с площади, сердито расталкивая собратьев. У неё в висках пульсировала монотонная свирепость, разочарование и странная детская обида на всех этих радостных глупцов, верящих каждому слову своего правителя.

Каждый, кто хоть немного знал Тейта, должен был понимать, что сейчас перед кинченцами был разыгран грандиозный спектакль, целью которого было лишь успокоение народа. Всем несогласным с политикой правления, словно назойливым псам, была брошена кость надежды.

Теперь каждый, в ком теплится желание перемен или обычное тщеславие, будет готов броситься грудью на амбразуру, приложить все возможные усилия, чтобы сделать великое научное открытие или спроектировать оружие нового поколения. И само по себе это, конечно, хорошо, но теперь никому и в голову не придет выражать протесты или требовать объяснений.