– Вчера была передача по стереовизору, одна фирма, “Борн и К” называется, нуждается в специалистах для дальнего космоса. Подготовка за счет фирмы, только надо сдать экзамен по курсу школы второй ступени. Ты еще слышишь голоса звезд, Джонни?

– Я не могу пока этим заниматься. Я…

– Мне кажется, ты слишком много внимания уделяешь моей болезни. Мы же решили, как я буду лечиться, теперь ты мог бы подумать и о себе.

– Что мы решили? Что ты станешь применять мефенамовую кислоту два месяца? А потом что?

– Мефенамовая кислота мне поможет и потом.

– Я же объяснил тебе, если применять мефенамовую кислоту долго, дольше двух месяцев, тебе может стать плохо.

– Это как получится. Но зачем ты сейчас терзаешься, зачем торопишь время?

– Я не терзаюсь, я ищу способ помочь тебе. Я ищу средство лучшее, чем эта мефенамовая кислота.

– Мы же знаем, какие бывают способы, нам объяснили, и в книжке написано… Мефенамовая кислота – самое лучшее для нас средство лечения моей болезни. И не о чем больше думать.

– Если я достану пятьдесят тысяч кредов…

– Ты только напрасно мучаешь себя, Джонни. Тебе нужно сходить сегодня в эту фирму, сегодня последний день принимают документы. Тебя сочтут годным для дальнего космоса, я уверена.

Молча Джонни закончил свой завтрак, затем долго стоял у окна, глядя на безмятежные стайки голубей. Он бы заплакал, если бы огонь мучений не сжигал слезы в глубине его души.

И он сказал ей:

– Зачем мне звезды? Разве у меня нет звезды, чьих лучей мне дано счастье касаться?

Она тихонько засмеялась, и он стал покрывать поцелуями ее руки. И раскрылось небо, и звезды глянули на них из просторов Вечности, и время, казалось, остановилось. Времени не было дела до них, потому как в любви своей они не принадлежали ни земле, ни небу, но только друг другу. Есть родник, над которым не властно время, этот родник играет струями в глазах влюбленных.

Позже Лола сказала:

– Вчера вечером тебе опять звонили из квади-клуба.

– Надо же, как я им нужен, – отозвался Джонни с иронией. – А ведь попроси я у них денег взаймы, они ни за что не раскошелятся, даже если я пообещаю им отработать со временем все до медяка.

На память Джонни пришли его прежние рассуждения, как раздобыть пятьдесят тысяч кредов, используя мастерство квадиста. Он было решился стать бойцом-профессионалом, но впоследствии отказался от этой мысли, потому как выяснилось, что он располагает лишь двумя месяцами, заработать же пятьдесят тысяч кредов на профессиональной арене можно в лучшем случае месяцев за пять. Однако… а почему он так уверен, что, сделавшись профессиональным квадистом, раньше чем за пять месяцев он пятьдесят тысяч кредов не заработает?

Из квади-клуба ему звонят уже второй раз, значит, клуб в нем нуждается. Старик Кастл предлагал ему перейти из любителей в профессионалы, можно сказать просил, обольщая деньгами. Судя по всему, он, Джон Голд, скромно говоря, неплохой квадист. А раз так, почему бы ему, перейди он в профессионалы, не заключить с квади-клубом контракт на более выгодных условиях, чем это бывает обычно?..

Вспомнив, что у него все равно не было наготове лучшего способа достать деньги, Джонни отправился в квадиклуб.

В приемной клубного председателя его встретили куда любезнее, чем в прошлый раз.

– Мистер Голд? – Секретарь широко улыбнулся. – Одну минуточку. – В кабинете шефа секретарь пробыл менее минуты. Вернувшись в приемную, он раскрыл перед Джонни дверь кабинета:

– Прошу вас, мистер Голд.

В кресле председателя сидел Дик Кастл, старый приятель Джонни. А где же сам мистер Кастл?

– Привет, Дик, – Джонни еще не понял, что произошло. – Где твой отец? Я хотел бы поговорить с ним об одном деле. Или… Неужели…

– Точно так, старина. Теперь это мой каби shy;нет. Папаша, так сказать, передал мне бразды правления. Конечно, отец оставил за собой право решающего голоса в вопросах всяких там переорганизаций, но с текучкой теперь управляюсь я сам целиком и полностью.

– Что же, Дик, поздравляю… Честное слово, я очень рад за тебя.

– Спасибо. Садись, чего стоишь? Надеюсь, ты явился сюда не для того, чтобы сказать мне, что порываешь с клубом?

– Нет, Дик. Как раз наоборот. Я…

– Прости, Джонни, что я тебя перебиваю. Конечно, когда мы наедине, ты можешь называть меня по-прежнему по имени, мы ведь так долго вместе махали квадаком, но при посторонних тебе не следует обращаться ко мне так. Знаешь ли, все эти похлопывания по плечу… Люди могут подумать, что всякому дозволено вот так запросто разговаривать со мной накоротке. Не то чтобы я слишком много возомнил о себе, просто я хочу сохранить дисциплину в клубе такой, какой она была при отце. Что же это за клуб квадистов без дисциплины?

Джонни слушал Кастла с чувством возраставшей отчужденности. Когда Кастл замолчал, Джонни выдавил из себя:

– Я понимаю тебя, Дик. Да, ты прав, дисциплина в клубе должна быть.

– И еще, Джонни. Чтобы в присутствии посторонних ты смог взять правильный тон, не поперхнувшись, неплохо бы тебе прямо сейчас потренироваться, как это будет звучать. “Мистер Кастл”, “сэр”… Ну, ты меня понимаешь.

– Да, я все понимаю, сэр, мистер Кастл, – угрюмо проговорил Джонни.

– Теперь давай о деле. С чем ты пришел ко мне?

– Я хочу стать профессиональным квадистом, сэр.

Дик Кастл сделал большие глаза, откинулся на спинку кресла.

– Не ожидал, не ожидал от тебя! – Губы Кастла изогнулись в довольной улыбке. – А я – то думал, что мне придется упрашивать тебя остаться в клубе любителем! Стать профессиональным квадистом, это славно ты решил, старина Джонни! С твоим умением орудовать квадаком из тебя, ей-ей, выйдет классный профессионал!

Джонни тихо сказал:

– В контракте, мистер Кастл, мне бы хотелось, чтобы было указано вот что. За первое выступление я получаю двадцать тысяч кредов, за второе – тридцать тысяч. Все расходы на мою подготовку и на лечение, разумеется, оплатить должен клуб. Дик Кастл изумленно вскинул брови:

– Двадцать тысяч кредов за первое выступление и тридцать тысяч за второе? Это неслыханно! Прости, Джонни, но мне кажется, у тебя не в порядке с головой. Ты разве не знаешь расценки? Ни один профессионал не получил за свое первое выступление больше десяти тысяч кредов, уж можешь мне поверить. Что же касается последующих боев, то там плата обговаривается за каждый бой особо. Если публика полюбит тебя в качестве профессионального бойца и на твои выступления будут валить толпы, что же, я буду платить тебе больше, чем десять тысяч кредов за бой. Но ты должен отдавать себе отчет, тебе придется удачно провести не менее десятка профессиональных боев, чтобы публика накрепко влюбилась в тебя. Десять боев – это в лучшем случае. Немало профессионалов с солидным опытом имеют все те же десять тысяч кредов за выигранный бой.

– Так ты… Извини, забыл. Так вы, мистер Кастл, собираетесь платить мне только по десять тысяч кредов за выступление? – уточнил Джонни.

– Для начала по десять тысяч, а там посмот shy;рим.

– В таком случае, прощайте. Придется, видно, мне обратиться в другой клуб.

– Как тебе будет угодно.

Джонни направился к двери. Кастл и не подумал остановить его.

Выйдя из приемной, Джонни остановился. Или действительно сходить в другой клуб? Но как, чем он докажет, что стоит этих денег? Показать несколько упражнений с квадаком? Перед мысленным взором Джонни пронеслись знакомые ему лица клубных председателей – обрюзгшие, с висящими щеками и рыбьими холодными глазами, хищные худощавые, курносые и сальные, цвета красной меди… Даже если он примется отплясывать на острие кинжала, он не убедит этих типов, что достоин получать плату большую, чем прочие бойцы, делающие первые шаги на профессиональной арене. Да и с чего это он думает, что достоин высшей платы? Между прочим, он уже несколько недель не держал в руке квадак. Пожалуй, сейчас, без предварительной тренировки, он не сумел бы выполнить даже упражнение средней сложности.